Егор Ковалевский - Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку

Конечно, слышали и прежде берега Нила русскую речь, видели русского человека, хотя изредка, но верно в первый раз услышали хоровую русскую песнь. Время шло быстро, незаметно. Предметы сменялись другими предметами. Деревни, города бежали от нас, как бы угадывая, что мы едем с нарочным приказом от паши. Хуже всего в этих городах и деревнях то, что они имеют вид высушенной грязи, и это по весьма естественной причине: они выстроены из грязи, или из кирпичей, сделанных из ила, с небольшою примесью соломы и высушенных на солнце. Одно несколько разнообразит их – это голубятни, возвышающиеся в виде перешниц, выбеленные и даже выглаженные. Голубятен множество повсюду; голубей здесь едят, ими торгуют, между тем как в Константинополе, в Мекке, считается преступлением убить голубя. Есть деревня Бурач, на левом берегу Нила, которую мы недавно проехали: в этой деревне поставлено правилом не позволять никому жениться, пока не обзаведется своей голубятней. Вот что однажды случилось по этому поводу.

Некто, Мугаммет-Али или Али-Мугаммет, (здесь Мугаммет-Али и Али-Мугамметов больше, чем у нас Иван Ивановичей), захотел жениться, а голубятни нет. Вот он идет сначала к отцу невесты, а потом к муле. – А где твоя голубятня? – спрашивает последний!..

– Нет, а скоро будет.

– Тогда и женишься.

– Отец не станет ждать с дочерью.

– Выберешь другую.

– Никто другой не отдаст за меня, потому что я беден. Мула призадумался, однако, отпустил его с отказом.

Через несколько времени Али-Мугаммет приходил к нему опять: тот же вопрос. Молодой человек отвечал утвердительно. Мула пошел удостовериться и увидел, что жилище жениха превращено в голубятню.

– А где ты станешь сам жить?

Этого закон не спрашивает, – отвечал Мугаммет-Али, и вслед за тем женился, устроив брачное ложе в какой-то норе, которую накануне вырыл.

В домах большей части крестьян вы ничего не увидите, разве какой горшок, да множество детей; обломок пальмы служит мебелью, а рогожа из пальмовых листьев – ложем; рогожа почти у каждого есть, более или менее тонкая, смотря по богатству хозяина; да и зачем ему иметь больше этого? – или турок возьмет, или Нил унесет во время разлива. Впрочем, надо правду сказать, что причиною нищеты, не столько налоги, – налоги, как увидим, не так значительны, – сколько злоупотребление властей, а больше беспечность арабов.

Нас очень забавляли беспрестанно встречавшиеся плоты глиняной посуды, сплавляемые с верхних частей Нила: это довольно остро придумано. Тысячи горшков и кувшинов, гули, связанных в три слоя, нижние обращены вниз горлами, плывут себе в виде огромного плота, саженей в 15 длинной и почти такой же ширины; четыре полунагих гребца распоряжаются наверху; в руках у них, вместо весел, пальмовые ветки, кое-как перепутанные и связанные в конце, и так проплывают вниз по Нилу какую-нибудь тысячу верст. При приближении парохода они стараются уйти как можно далее, в сторону, потому что волнением плоты коробит как листья; воображаю, что с ними делается во время сильного ветра, – а ветры бывают довольно сильные на Ниле.

Мы останавливались каждый день на несколько часов, чтобы запастись каменным углем. Это приходилось, конечно, в главнейших городах. Сиут один из самых значительных городов в Египте; в нем 20.000 жителей. Сюда укрылись некогда возмутившиеся мамелюки и придали ему вид независимости, каким еще недавно отличались его жители; Но Мегемет-Али умел подвести их под общий уровень: не то чтобы он придал влияние народу, чтобы уравнял его в правах с образовавшеюся здесь самовольно своего рода аристократией, приподнял стоявших очень низко на ступенях гражданства, а притиснул к ним тех, которые высовывали из-за них высоко свои головы, приведя всех к одному общему знаменателю: это своего рода равенство. Раз спросил я греческого священника, не притесняют ли его паству магометане?

– Нынче нет разноверцев в Египте, – отвечал он, – у Мегемет-Али все равны.

– И всем хорошо? – продолжал я спрашивать. Осторожный грек ничего не отвечал.

Сиут опрятен, чист. Между домами резко отличается дворец, где жил Ибрагим-паша, когда был правителем верхнего Египта. – Нынешний город стоит на месте древнего Ликополиса.

Жюрже был также довольно значительным городом, но Нил мало-помалу срыл едва ли не третью часть его. Нынешний город стоит недалеко от древней Птоломеи и некогда служил столицей сеидов. Нынче в нем едва ли есть 9.000 жителей, считая и принадлежащих к бумажной фабрике Мегемет-Али.