Кроме того, госпожа Морозова была известной благотворительницей. В той же Тверской мануфактуре она выстроила родильный дом, аптеку, больницу и даже «санаторию» для подуставших мастеров. Там были богадельня, сиротский приют, ясли, училище, библиотека и школа, обучающая разным рукодельям.
Правда, фабричные рабочие особой благодарности в отношении хозяйки не испытывали. Один из современников Морозовой, купец Н. Варенцов, писал в своих воспоминаниях: «Несмотря на все заботы и денежные жертвы, на фабрике как-то произошла забастовка. Причины забастовки я теперь не припомню. Хозяйка поспешила приехать на фабрику, предполагая, что ее личное присутствие успокоит фабричных. Рабочие, узнав о приезде хозяйки, подошли большой толпой в несколько тысяч человек к хозяйскому дому.
Варвара Алексеевна собралась к ним выйти, но местный исправник и фабричная администрация не рекомендовали ей выходить к рабочим, т. к. громадная толпа, насыщенная страстями, представляет из себя опасный элемент для спокойных переговоров, но она на уговоры их ответила: «Рабочие меня хорошо знают, я так много для них делала и делаю, что я для них как бы мать, и уверена: когда я к ним выйду, они меня выслушают и успокоятся». Когда она вышла, возбуждение и крики между рабочими еще более усилились, и из задних рядов толпы пронеслись несколько увесистых булыжин недалеко от головы хозяйки. И эта «мать рабочих», подобрав свои юбочки, опрометью обратилась в бегство к дому, спасаясь от своих возбужденных «деточек»».
Гораздо безобиднее было благотворительствовать в городе Москве. Здесь на морозовские средства действовали начальная школа, ремесленное училище и Пречистенские рабочие курсы. Правда, и здесь Варвару подстерегали неожиданности.
В частности, в 1895 году «Московский листок» сообщил: «Квартиранты дома потомственной почетной гражданки В. А. Морозовой на Воздвиженке несколько дней тому назад стали ощущать сильное зловоние, но никак не могли добиться причины распространения этого зловония. Случайно 22 мая наконец удалось узнать, в чем дело. Экономка В. А. Морозовой, Марья Субботина, объявила, что, как она замечает, запах слышится всего более в подвальном этаже, у двери комнаты призреваемой госпожой Морозовой 70-летней старушки, воспитанницы московского Воспитательного дома Марфы Дмитриевой Сердобинской, которая, по словам жильцов, 19 мая ушла к своей сестре и заперла комнату; тогда дали знать полиции; последняя не замедлила явиться вместе с врачом. Когда была открыта дверь, то вошедшие невольно вынуждены были отступить назад от трупного запаха, выходившего из комнаты, где на постели лежал разлагающийся труп старушки Сердобинской. Покойная страдала болью в груди, от которой, вероятно, и умерла. На отсутствие же ее не обратили внимания, потому что старушка очень часто уходила гостить на несколько дней к сестре».
Но, разумеется, подобные истории не останавливали увлеченную благотворительницу.
Впрочем, были сферы московской жизни, к которым эта дама была более чем равнодушна. Например, театр. Однажды к Морозовой за помощью явились Станиславский и Немирович-Данченко, создатели Художественного театра. Последний вспоминал: «Это была очень либеральная благотворительница. Тип в своем роде замечательный. Красивая женщина, богатая фабрикантша, держала себя скромно, нигде не щеголяла своими деньгами, была близка с профессором, главным редактором популярнейшей в России газеты, может быть, даже строила всю свою жизнь во вкусе благородного сдержанного тона этой газеты. Поддержка женских курсов, студенчества, библиотек – здесь всегда можно было встретить имя Варвары Алексеевны Морозовой. Казалось бы, кому же и откликнуться на наши театральные мечты, как не ей… Когда мы робко, точно конфузясь своих идей, докладывали ей о наших планах, в ее глазах был почтительно-внимательный холод, так что весь пыл наш быстро замерзал и все хорошие слова быстро застревали на языке. Мы чувствовали, что чем сильнее мы ее убеждаем, тем меньше она нам верит, тем больше мы становимся похожими на людей, которые пришли вовлечь богатую женщину в невыгодную сделку. Она с холодной любезной улыбкой отказала. А и просили-то мы у нее не сотен тысяч, мы предлагали лишь вступить в паевое товарищество в какой угодно сумме, примерно в пять тысяч».
При этом Варвара Алексеевна искусства уважала: вместе со вторым своим супругом (правда, неофициальным) В. М. Соболевским, главным редактором «Русских ведомостей», она устраивала вечера для творческой интеллигенции, куда захаживали Брюсов, Чехов, Андрей Белый и другие знаменитости – числом иной раз до двух сотен человек.
Читать дальше