Сесил Форестер: Трафальгарский ветер

Хорнблоуэр, как уже было сказано, испытывал на борту баржи массу неудобств. Два первых дня плавания он находился на грани морской болезни в результате весьма непривычного поведения палубы под ногами. Экстремальных проявлений этого недуга ему удалось, однако, избежать, благодаря предыдущему многонедельному пребыванию в открытом море, хотя порой он думал, что лучше бы его вывернуло наизнанку, чем постоянно находиться в ожидании приступа. В глубине души, впрочем, Хорнблоуэр радовался, что этого так и не произошло.

Для него был подвешен матросский гамак в крошечной каютке площадью шесть на шесть и высотой в пять футов. Единственным утешением служило ему зрелище пустых крючьев, предназначенных для крепления еще семи подвесных сеток, расположенных в два яруса по четыре. По крайней мере, сейчас он был единственным пассажиром. Капитан успел подзабыть, когда в последний раз спал в гамаке, и его позвоночник болезненно реагировал на изменение обстановки. Скрюченное положение тела усугублялось экстравагантными прыжками на волнах проклятой посудины. Они отдавались в каждой косточке и заставляли Хорнблоуэра с нежностью вспоминать узкую спартанскую койку в капитанской каюте «Пришпоренного».

Ветер устойчиво дул в северо-восточном направлении, неся на своих крыльях ясную солнечную погоду, но не доставлял этим никакого удовольствия Хорнблоуэру, за исключением того, что питаться за счет Бедлстоуна придется куда больше трех дней. Удовлетворение от маленькой победы было, правда, весьма сомнительного свойства, так как больше всего на свете он хотел сейчас поскорее очутиться в Лондоне, в Уайтхолле, чтобы лично удостовериться в подтверждении производства в капитанский чин, пока какие-нибудь непредвиденные обстоятельства не встали на его пути. Поэтому он с плохо скрываемым недовольством мрачно наблюдал, стоя на палубе, как баржу все дальше и дальше сносит под ветер, сильнее даже, чем громадные и неуклюжие линейные корабли, старающиеся обогнуть Уэссан с наветренной стороны.

Читать было нечего, делать тоже было нечего, и даже более или менее комфортабельного местечка, где он мог бы ничего не делать, на борту также не нашлось. Хорнблоуэр, устав валяться в осточертевшем гамаке, вылез из люка, ведущего на палубу, и оказался на ней как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бедлстоун поднимает подзорную трубу, прикладывает ее к глазу и направляет в наветренную сторону.

— Вот они, красавчики, идут! Идут! — объявил во всеуслышание обычно немногословный и замкнутый шкипер.

Он снизошел даже до того, что милостиво протянул свой инструмент капитану. Последний в полной мере оценил этот великодушный жест, по собственному опыту хорошо зная, как тяжело любому моряку, а тем более капитану, расстаться с подзорной трубой хоть на минуту, когда на горизонте появляется что-нибудь интересное.

На этот раз зрелище и впрямь было впечатляющим: не просто эскадра, а целый флот величаво шел им навстречу. Четыре фрегата под всеми парусами неслись впереди, а за ними двумя колоннами следовали могучие линейные корабли. В одной колонне их было семь, во второй — шесть. Хорнблоуэр отметил, что на них уже подняты лиселя, а значит, и походный порядок тоже уже определен. Ветер дул приближающимся судам прямо в корму, и расстояние, отделяющее их от «Принцессы», сокращалось буквально на глазах. То была действительно великолепная картина: полощущиеся на ветру кормовые флаги и гордо реющие на мачтах вымпелы, словно соперничающие друг с другом. Пенный след возникал под форштевнем каждого из кораблей, мгновенно уносясь вдоль борта и исчезая, растворяясь в синеве моря. Это было живое олицетворение морского могущества Англии, достигшего небывалых высот. Передовой фрегат прошел совсем рядом с ковыляющей против ветра баржей.

— «Алмаз», 32 орудия, — сообщил Бедлстоун, каким-то образом успевший вновь заграбастать свою подзорною трубу.

С завистью и вожделением смотрел Хорнблоуэр на прекрасный корабль, находящийся на расстоянии пушечного выстрела. Ему хорошо были видны матросы, ринувшиеся вверх на фок-мачту. В считанные секунды, пока фрегат проходил мимо, был спущен и вновь поднят фок-брамсель, причем даже наметанный глаз Хорнблоуэра не заметил ни единой помарки в исполнении этого маневра. Помощник «Принцессы» едва успел поднять в знак приветствия грязный вымпел некогда красного цвета. В ответ на мачту фрегата взлетел белый вымпел Военно-морского Флота Его Величества. Вслед за фрегатом мимо баржи прошла правая колонна линейных кораблей. Первым шел величественный трехпалубный корабль, возвышаясь своей громадой. Три ряда задраенных орудийных портов свидетельствовали о могучей огневой силе. На брам-стеньге фок-мачты развевался синий адмиральский вымпел.