Виктор Дихтярев - Вся жизнь - поход

Используя налаженные связи между ребятами в спортивных обществах, мы попробовали организовать шефство старших над младшими в учебе, и это вроде бы стало получаться, но развития не имело - самоподготовка во всех классах проходила в одно время, а отрывать старших от занятий в кружках и спортивных секциях посчитали нецелесообразным. Мне хотелось бы проверить взаимодействие детей разных возрастов и в других областях деятельности, но такая возможность представилась только через пять лет.

Естественно, что, как новый воспитатель, я внимательно присматривался к своим пятиклассникам. Даже начал делать какие-то записи с психологическими характеристиками каждого.

Но вскорости бросил это занятие: и оценки мои были субъективными, и ничем в работе помочь они не могли. Все оказалось настолько сложным и запутанным, что разобраться молодому учителю во всех переплетениях ребячьих взаимоотношений не представлялось возможным. Я не мог понять, почему наш лучший ученик не пользуется особым уважением в классе, а самые хулиганистые ходят в лидерах; почему те, кому я уже доверял больше других, вдруг выкидывают такие фортели, что только руками развести; и почему между ребятами постоянные ссоры и взаимные оскорбления.

Пятиклассники жили какой-то странной для меня жизнью. Вроде бы они постоянно вместе: и в классе, и в спальнях. Но не только дружбы, обычных человечесих симпатий между ними я не улавливал: есть группки из двух-трех человек, есть молчуны-одиночки, особенно среди девочек, и все как-то насторожены, готовы немедленно ощетиниться: не подходи, опасно!

Радости и огорчения вспыхивали крупицами магния и тут же гасли в привычной размеренности интернатских будней. Прибегут ко мне мальчишки показать, какой корабль они соорудили в мастерских - глаза горят, мордашки в улыбках - а на другой день корабль валяется в классе возле шкафа: запускать его негде. А еще хуже: не поделят что-то вчерашние корабеллы во время уборки коридора, и стоят друг против друга в боксерских стойках. Правда, драк в классе не было. То ли потому, что ребята все время на виду у воспитателей, то ли четверо сильных мальчишек не позволяли другим распускать руки. Пошумят, погрозятся враги и расходятся по укромным уголкам. А вечером, глядишь - опять в слесарке затевают новое дело. Хотя "укромные уголки" - это неточно сказано. Просто ребятам иногда хотелось уединиться, чтобы не вступать ни с кем в разговоры, отдохнуть от криков и обязательных мероприятий. Одни наслаждаются тишиной в читальне, другие сидят в пустых спальных коридорах или в вестибюле, в который уж раз рассматривая фоторгафии наших спортивных стендов.

Скорее всего, ребята уставали от ежедневного вынужденного общения и потому с радостью ждали субботы, чтобы разойтись по домам, к не очень обустроенному, но зато своему быту, где можно спать сколько угодно и гулять сколько вздумается. Но в интернат возвращались с удовольствием: здесь и сытнее, и развлечений побольше. Удобнее жилось тем, кто сам находил для себя дело. Двое мальчишек стучали молотками в каптерке сапожника, человек пять все свободное время обитали в слесарке или столярке. Они же занимались в оркестре и в спортивных секциях. Остальные томились от безделья, и все мои старания привлечь их к чему-нибудь стоящему принимали с нескрываемым равнодушием: мол, так и быть, займемся, если уж вам хочется.

Привычка к ничегонеделанию и желание, чтобы их оставили в покое, разъедали добрую половину класса, а встряхнуть, расше-велить моих воспитанников, я не умел.

Я присматривался и к другим классам. Очень мне нравился четвертый: тишина на самоподготовке, чистота в спальнях, да и в общих делах у них получается слаженней, чем у других. Их воспитательница, высокая спокойная женщина, держала ребят в жестком кулаке - может быть, так и надо для малышей? А в шестом классе - сплошная анархия: там воспитатель душевной мягкости человек. Так что же лучше?

Постепенно я начал понимать, что дело не только в личных качествах воспитателей. Интернат - полузакрытое учреждение, и ребята упакованы в свои классы с приблизительно одинаковым уровнем интересов и информации. Они ничем полезным не могут друг друга обогатить. Сложившиеся отношения между воспитанниками становятся привычными и, по представлениям ребят, единственно возможными. Сравнивать эти отношения не с чем, изменять их тоже нет надобности - отношения сформированы в огороженной от мира интернатской жизни и приспособлены к ней. В домашних условиях, дети общаются со старшими и младшими. На улице и в школе они контактируют с различными группами, определяя для себя, что хорошо и что дурно. У них значительно больший выбор при организации своего времени для подготовки уроков и проведения досуга. Они самостоятельней, и в будущем легче входят во взрослую жизнь. А в режимной замкнутости интерната воспитанники, освобожденные от материальных забот и домашних проблем, привыкают к иждивенчеству. Для них уборка помещений - только принудительная работа, а не стремление поддерживать чистоту там, где они живут. Учеба тоже большинству не нужна: о высшем образовании ребята не помышляют - как-нибудь устроятся после интерната, не пропадут. Кружков в интернате мало: слесарный, столярный, швейный, хоровой, да спортивные секции - они не могут охватить всех, а другие интересные дела - собственные концерты, приглашения артистов и выходы в театры - так ведь это от случая к случаю, они не слишком влияют на развитие ребят. Вот и вертятся разговоры вокруг того, что подадут на обед, и будет ли на полдник молоко с печением или со сдобными булочками.