Владимир Обручев - В дебрях Центральной Азии

Лобсын рассказал, как нужно разрисовать халаты, но на мой вопрос, для чего они понадобятся нам, ответил с усмешкой:

– Там узнаешь! Может, и не понадобятся. А на всякий случай нужно иметь их.

В половине мая у меня было все готово. Я нашел надежного старика, который должен был поселиться в моем домике и караулить двор и склад. Товар в складе и дом были застрахованы, а оставшееся золото зарыто в укромном месте на дворе, так что в случае пожара в мое отсутствие я не рисковал потерять свои богатства. В назначенный день приехал Лобсын и привел двух верховых и двух вьючных коней и собачку-караульщика.

Мы выехали ранним утром по большой дороге на восток вверх по долине реки Эмель. Как и в первую поездку, слева от нас тянулся крутой южный склон Тарбагатая, а справа подальше цепь Барлыка. Но мы ехали в этот раз ближе к подножию Тарбагатая по дороге на перевал через этот хребет. Степь уже зеленела молодой скудной травкой и полынью, среди которых алели, словно пятна крови, чашечки мелкого степного мака. Хохлатые жаворонки то и дело взлетали впереди нас и заливались в синеве неба под лучами солнца, поднявшегося из-за темных мрачных отрогов Уркашара, разрезанных крутыми ущельями.

В одном из логов, которые тянулись с Тарбагатая и которые пересекала дорога, я увидел небольшое глинобитное здание и возле него лужу воды, окруженную грязью, истоптанной копытами многих животных. Людей и домашних животных не было видно.

– Что это за дом? - спросил я.

– Это аршан, целебный источник, - сказал Лобсын.- Сюда из Чугучака приезжают больные лечиться в жаркие дни.

– Что, в этой грязной луже купаются или воду из нее пьют! - воскликнул я с ужасом.

– Нет, там в домике яма есть вроде колодца. Зайдем, погляди.

Мы подъехали к зданию; оно не имело окон, а только узкую дверь, загороженную толстой жердью. Я заглянул внутрь и увидел возле боковой стены квадратную яму с грубым срубом из толстых досок, доверху наполненную водой. Ничего больше на земляном полу не было, здание не имело и крыши.

Этот примитивный курорт заинтересовал меня, я спешился и вошел в здание. Вода в яме, глубиной около аршина, была почти чистая, на вкус чуть-чуть кисловатая, довольно холодная. Минеральная вода, очевидно, выбивалась со дна этого колодца и, проникая под стену здания, образовала лужу возле него, из которой пили животные.

– Вот из этого колодца больные воду пьют, - пояснил Лобсын, - а иные окунаются в нем, потому что вода очень холодная, купаться нельзя.

– А от каких болезней лечатся?

– Которые желудком страдают, рвотой, печень если болит - тоже помогает, говорят. Поставят по соседству палатку на степи и живут недели две-три. А иной приедет с бочкой, наберет воды и увезет к себе в город и там пьет, стаканов десять в день. Помогает вода также у кого глаза болят, слезятся; водой этой глаза каждый час моют и тоже пьют.

Позже консул объяснил мне, что при надлежащем благоустройстве вода этого источника - углекислого - сделалась бы более крепкой.

В китайский город Дурбульджин мы приехали уже вечером и завернули на постоялый двор, сберегая свои запасы.

– Далеко ли поехали, хозяева? - спросил китаец, подавший нам блюдо с горячими пельменями и чайник.

– В Зайсан по торговым делам, - сказал Лобсын.

– За перевалом на русской границе ваши вещи будут осматривать в таможенном карауле. Теперь за китайский шелковый товар большую пошлину берут.

– Ну, у нас, кроме припаса, ничего нет. Мы в Зайсан за товаром поехали, - сказал я.

Китайца, очевидно, смутили наши объемистые, хотя не тяжелые вьюки. До Зайсана только три дня езды с двумя ночевками, так что много припасов не нужно возить с собой.

За Дурбульджином мы вскоре свернули с дороги в Зайсан и поехали дальше вверх по долине реки Сары-эмель, которая составляет правую вершину реки Эмель и течет между Тарбагатаем и Уркашаром. Дорога пересекала отроги Тарбагатая, а справа за речкой Сары-эмель тянулся длинный и узкий гребень со странным названием Джилантель, т. е. «змеиное жало». Его, действительно, можно было сравнить с жалом змеи, вытянутым вдоль огромной пасти, челюсти которой составляли с одной стороны Тарбагатай, с другой - Уркашар, поднимавшиеся выше. Этот гребень Джилантель поднимался на восток зелеными уступами, на которых паслись кое-где бараны и коровы, обнаруживая присутствие зимовок, разбросанных по долинам как реки Сары-эмель, так и реки Кара-эмель, которая течет между Джилантелем и Уркашаром, составляя левую вершину реки Эмель.