Генрих Харрер - Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

Сразу по прибытии в деревню мы нанесли визит местным властям. Слуга уже доставил им нашу подорожную грамоту. Пёнпо полагали, что мы направимся прямиком в Непал, но у нас были другие планы, и мы попросили разрешения остаться на некоторое время в Кьироне. Чиновники восприняли нашу просьбу без особых возражений и пообещали сообщить о нашем решении в Лхасу. Кроме того, мы посетили представителя Непала. Тот стал расписывать преимущества своей страны в самых радужных красках. Между тем до нас уже дошли сведения, что Копп после нескольких дней пребывания в непальской столице был выслан в лагерь для интернированных лиц в Индию. Поэтому нас не впечатлили заманчивые рассказы о том, что в Катманду мы сможем пользоваться автомобилями, велосипедами и даже ходить в кино.

Из-за тесных торговых связей с Непалом тибетские деньги здесь были практически не в ходу, в основном пользовались непальской валютой. Население смешанное, в этих краях живет много кацара – так называют людей непальско-тибетского происхождения. Эти кацара совсем не такие приятные и веселые, как чистокровные тибетцы, и не пользуются уважением ни тибетцев, ни непальцев.

Надеяться на получение из Лхасы разрешения на пребывание не приходилось. В Непале нам грозила высылка. Так что мы решили остаться пока в этой сказочной деревушке, отдохнуть и постараться разработать новый план бегства. Тогда мы не могли даже предположить, что проживем в Кьироне почти девять месяцев.

Скучать нам не приходилось. Мы записывали в дневники наблюдения относительно привычек и обычаев тибетцев. Почти каждый день совершали небольшие вылазки, исследовали ближние и дальние окрестности. Ауфшнайтер, который в Мюнхене был секретарем Фонда исследования Гималаев, использовал представившуюся возможность и усердно рисовал карты. На имевшейся у нас карте значилось только три названия, мы прибавили к ним еще более двухсот. Мы не только наслаждались свободой, но и с пользой проводили время.

Наши экскурсии поначалу ограничивались лишь ближайшими окрестностями, но постепенно мы стали заходить все дальше и дальше. Местные жители к нам привыкли и совсем не докучали. Больше всего, естественно, нас привлекали горы и расположенные вокруг Кьирона горячие источники. Их было много, а самый горячий из них находился в бамбуковых зарослях на берегу холодной реки Кози. Из-под земли, пузырясь, вырывалась почти кипящая вода, которая затем стекала в искусственный бассейн, где ее температура составляла около 40 градусов по Цельсию. Я принимал контрастные ванны, окунаясь поочередно то в ледяные воды Кози, то в горячий источник.

Весной в этих источниках начинался настоящий купальный сезон. Тибетцы целыми группами приезжают сюда, вокруг, как грибы после дождя, вырастают бамбуковые хижины и землянки, и шумное оживление охватывает это обычно пустынное место в двух часах пути от Кьирона. Мужчины и женщины голышом плещутся в бассейне, и, как и у нас, раздается смех, когда кто-нибудь слишком жеманится. Посещение этих источников для многих семей становится любимым отдыхом. С огромным количеством пожитков и несколькими бочками пива люди покидают свои дома, чтобы провести недельку-другую в бамбуковой хижине. Знать тоже не упускает возможности отдохнуть в этих местах и приезжает сюда целыми караванами и в сопровождении множества слуг. Но все это оживление длится не так долго: летом, когда начинается таяние снегов, река затапливает все источники.

В Кьироне я познакомился с монахом, который учился медицине в лхасской школе. Местные его очень уважали, и он безбедно жил на подношения, которыми ему платили за услуги. Методы лечения у него были чрезвычайно разнообразны. Один из них заключался в наложении молитвенной печати на больное место, что в случае заболеваний, обусловленных истерическими состояниями, давало хороший эффект. В тяжелых случаях он по большей части выжигал каленым железом раны на коже. Однажды я сам был свидетелем тому, как казавшийся безнадежным больной после такой процедуры пришел в себя, но большинству пациентов подобное лечение на пользу не шло. Тот же метод применялся и для лечения домашних животных. Поскольку я сам считался здесь почти врачом и очень интересовался всем, что связано с врачеванием, я проводил много времени в беседах с этим монахом. Он не скрывал, что прекрасно знает предел своих возможностей, но сомнения не мучили его, и неприятных историй с ним не случалось, потому что он постоянно менял место жительства, а так как лечение давало ему средства на паломничества, совесть его была чиста.