Леонид Репин - Параметры риска

Но самым мужественным жюри почти единодушно признало в 1979 году японского путешественника Наоми Уэмуру.

А познакомились мы спустя год, там же в Лондоне, куда Уэмура приехал, чтобы передать золотой венок следующему победителю. Исполком приза впервые пригласил тогда для участия в торжественной церемонии советских спортсменов — семерку ребят, покоривших Северный полюс на лыжах. Конечно же, Дмитрий Шпаро и его товарищи много раз слышали о дерзких маршрутах японского одиночки, восхищались смелостью и силой духа Уэмуры. И Наоми, как выяснилось, тоже с интересом и симпатией следил по газетам за продвижением к полюсу первой в истории лыжной экспедиции. В июне 1979 года он прислал в "Комсомольскую правду", где располагался штаб экспедиции, теплую поздравительную телеграмму.

И вот февраль 80-го, Лондон, респектабельный отель "Гроссвенор Хауз", где Уорвик Чарльтон принимает именитых спортсменов и путешественников со всего света. После завтрака мы спускаемся в вестибюль.

— Ребята! — говорит с сильнейшим волнением один из семерки — Володя Рахманов. — Провалиться мне на месте, если вон тот маленький японец не Уэмура.

— Где? Где? — Все ищут глазами Уэмуру.

Похоже, что Уэмуре кто-то таким же образом показал Диму Шпаро. Он идет к нам, широко улыбаясь. Дима идет навстречу. В центре гостиничного холла они обнимаются — в этой не отрежиссированной никем сцене искренности, доброты, сдержанного мужества.

Буквально через минуту всем кажется, что мы знакомы целую вечность. Уэмура прост и открыт. Его лицо светится широкой улыбкой. Разговор поначалу носит весьма невразумительный характер и в основном состоит из взаимных комплиментов типа "Ух, ты!".

Кому-то приходит мысль вместе сфотографироваться — шумной, возбужденной гурьбой мы идем мимо чопорных ливрейных швейцаров, переходим через улицу, где за невысоким заборчиком начинается знаменитый Гайд-парк. Уэмура первым лезет через забор. Дальше происходит небольшая заминка, потому что Японец непременно хочет фотографироваться сидя прямо на земле н нас приглашает последовать его примеру. Может быть, его смущает собственный маленький рост?

Потом Юра Хмелевский берет его в оборот, обрушивает на Уэмуру залп вопросов: много ли было трещин и а маршруте к полюсу, как он их преодолевал, что оказалось самым опасным, из чего состоял рацион?.. Уэмура охотно отвечает, по всему видно, что он рад оказаться среди людей, лучше других понимающих его подвиг, его жизнь.

В тот же день после ужина сидим в номере Уэмуры, обстоятельно беседуем. Подбирая английские слова, он подолгу тянет «э-э-э» и закатывает глаза. Подробно рассказывает о своих арктических переходах, горных восхождениях.

— Но, по-видимому, самой опасной все же следует считать полюсную экспедицию? — спрашиваем мы.

— Да, — энергично кивает головой наш друг и тут же уточняет: — Я бы сказал, что столь же опасными были одиночные восхождения на высочайшие вершины пяти континентов, а также плавание на плоту от Перуанских Анд до Атлантики, когда я питался только бананами и пираньей. А пиранья, — хохочет Уэмура, — все ждала, когда я зазеваюсь, чтобы сожрать меня.

— Это трудно себе вообразить, — с искренним восхищением говорит Рахманов.

— То, что русские на лыжах покорили полюс, вообразить еще труднее, — не остается в долгу Уэмура.

— Почти все ваши путешествия из разряда выдающихся. Их мог совершить только очень сильный человек. Можно ли сказать, что риск стал для вас такой же потребностью, как для большинства людей чашка утреннего чая? — спрашиваем Уэмуру.

— Я отправляюсь в свои странствия вовсе не в поисках острых ощущений…

— Но все же каждый раз они вас находят…

— Если быть абсолютно точным, то не каждый. Когда мне исполнилось тридцать лет и со всех самых высоких гор я уже посмотрел вниз, а полярные штормы еще ждали впереди, мне пришло в голову пройти пешком через Японию — от ее самой северной до самой южной точки. 30 августа 1971 года я стартовал на острове Хоккайдо и спустя 52 дня финишировал в городе Кагосима. Так вот, — смеется Уэмура, — единственная опасность в том путешествии подстерегала меня в городе Саппоро, где я был по ошибке арестован местными полицейскими. На этом 3000-километровом маршруте я не стал обременять себя снаряжением, у меня не было ни зонтика, ни карты, только бумажник. В день проходил по 58 километров, ночевал и питался в деревнях и городах. Если не считать трех пар изношенных кроссовок, то никаких проблем этот переход мне не доставил.