Аркадий Фидлер - Канада, пахнущая смолой

Девушка встретила его не так доброжелательно, как в первый раз. Станислав заметил, что она слегка нахмурила брови; такого прежде не бывало. Она избегала его взгляда. Смотрела все время вдаль, и Станислав не узнавал ее лица: была в нем какая-то новая, чуждая сила и какая-то странная неопределенность. Он даже испугался. Понял все еще до того, как она открыла рот.

Агнешка сказала ему, что решила. Отказаться от земных радостей и не выходить замуж ни за него, ни за кого-либо другого. Многие девушки из Вильно последовали духовному призванию, и она тоже думает посвятить себя возвышенным целям. Перед таким решением Станислав склонил голову и, запечатлев поцелуй на ее ясном лбу, простился в мире и дружбе.

— В Вильно, — закончил он свой рассказ, — я долго не задержался: как-то неловко было. Покинул счастливых кашубов, ибо можно славить бога и где-нибудь еще, и нашел свою поляну около Валь-де-Буа. О женщинах перестал думать.

— А Агнешка?

— Сдержала слово и не вышла замуж. Только…

Глаза Станислава едва заметно заморгали. Мне показалось при свете костра, что я прочел в них какое-то отражение тревоги, печали и стыда.

— Что «только»?

— Только она, — тихим, угасшим голосом ответил траппер, — не ушла в монастырь. Осталась навсегда в Ренфру, в доме священника…

Индейцы давно уже улеглись в своей палатке. Время отдыхать. Ночь наступила холодная, дрожь пробирает до костей. Прежде чем лечь, Станислав наваливает в костер топливо.

— Чтобы отогнать холод и горести, — грустно улыбается он.

Утром следующего дня густой туман окутывает лес и озеро. Мрачный и безнадежный встает день, который потом чудесно распогодится и преподнесет нашим изумленным взорам столько великолепных сюрпризов. День славы этих лесов.

Из лагеря выступаем на рассвете, в тумане, в мрачном настроении. Так же, как и вчера, нас в лодке трое: оба индейца и я. Станислав снова остается в лагере. И так же, как вчера, первую часть пути мы плывем по озеру Смелой Щуки. В том месте, где вчера вечером мы увидели лосиху, наше появление вспугивает стаю диких уток. Их семь. Непрошеные мокрохвостки взлетают со страшным шумом и, крякая, кружат над нами. Пронзительное кряканье воспринимаем как удар бича: оно грубо врывается в тишину утра и тревожит все вокруг. Наконец утки скрываются вдали.

Вскоре поднимается легкий ветерок и в несколько минут разгоняет туман. Видимость улучшается. На небосклоне с востока появляется солнце, и в первых его чистых алых лучах мы черпаем бодрость. К счастью, утки не встревожили остальных зверей: вон впереди, на мели посреди протоки, стоя почти по колена в воде, спокойно пьет лось. С первого взгляда можно подумать, что это взрослый самец. Увы, мы уже издалека видим, что это молодой бычок. Малыш не стоит выстрела. Я откладываю ружье.

Индейцы снова вызывают мое удивление. Они гребут так осторожно, что только на расстоянии тридцати метров лось замечает нашу лодку и с перепугу забывает о бегстве. Смотрит на нас как зачарованный.

— Стреляйте вы! — шепчу я индейцам и делаю едва заметный приглашающий жест в направлении животного.

Нет, стрелять они не будут, отвечает Джон: не хотят пугать выстрелом другого, лучшего зверя. Я с благодарностью принимаю их предупредительность. Понимаю, что это благородное самопожертвование: среди индейцев Обижуана сейчас ощущается острая нехватка мяса и вообще продовольствия.

В конце концов лось трогается с места и удаляется. Делает он это медленно, не спеша, как бы не ощущая грозящей ему опасности. Словно еще не знает людей. Джон объясняет, что последний раз люди проплывали здесь год назад.

Вскоре речка заканчивается в болоте. Приходится перетаскивать лодку через перешеек в следующее озеро. Такой волок часто становится пыткой для гребцов, так как водораздел очень широк, а багаж слишком тяжел. Но этим способом через неминуемые волоки можно пересечь всю Канаду, переходя из реки в реку.

На сей раз нам предстоит пройти только сто шагов. Тут растет кустарниксумах со странными, красными, как кровь, гроздьями ягод. Это любимая пища лесных куропаток. И впрямь две куропатки вспархивают у нас из-под ног и отлетают на несколько шагов. Мы даже не смотрим на них.

Новое озеро площадью более двух квадратных километров не имеет названия. Нет его и на карте. Зато оно отличается одной особенностью. Во многих местах, словно грозящие кому-то огромные пищали, из воды торчат сухие стволы мертвых деревьев высотой в несколько метров. Это затопленный лес, лес мертвецов. Плывем здесь с удвоенной осторожностью. Недолго и до беды. Если задеть ствол, подгнивший снизу, то он может потерять свое шаткое равновесие и, падая, затопить лодку.