Эрик Вейнер - Как я стал знаменитым, худым, богатым, счастливым собой

Мой рейс отправляется через несколько часов. Бангалор все еще бушует. Дивали идет полным ходом. Фейерверки взрываются повсюду. Воздух полон густого едкого дыма. Суреш спешно ведет меня к ожидающему у выхода такси. Я чувствую себя так, словно я сажусь в последний вертолет из Сайгона. Я обнимаю его и желаю ему быть счастливым. Такси отъезжает, и Шанти-роуд, 1 исчезает в облаке дыма.

Я с облегчением покидаю это сумасшествие позади. Я хочу остаться. Противоречие? Да, но я могу так жить и даже научиться наслаждаться этим.

Докоминиум. Это слово висело в воздухе, как перезрелое манго. Я не знал, что это значит, но это звучало объемно и сочно, и я с нетерпением хотел попасть внутрь.

Слово было произнесено моим другом Крейгом Багготтом. Крейг был большим, нескладным человеком с лохматой шевелюрой сероватых волос и глазами, сверкающими озорством, когда он говорил что-то вроде «докоминиум».

А это Крейг делал часто.

Крейг может создать магию из ленты туалетной бумаги, изящно накручивая ее в маневре, который он называл «танец туалетной бумаги». Крейг любит автомобили и Mountain Dew — две страсти, которые он часто сочетает в спонтанных поездках. Он просто берет с собой кого-нибудь из своих детей, несколько галлонов напитка и отправляется в путь. Крейг не делает даже санитарные остановки. Я не думаю, что это мужественно, но, скорее всего, Крейг, не будучи религиозным человеком, нашел какую-то трансцендентность в открытой дороге и не хочет прерывать ее.

Крейг чувствует себя более непринужденно, более комфортно в своей собственной шкуре, чем кто-либо, кого я знал. Вся энергия, которую большинство из нас расходуют, заботясь о своей карьере, браке, носе и волосах, Крэйг направил на то, чтобы просто быть Крейгом. Это было, я уверен, гораздо более эффективное и благородное использование энергии, которую мы называем жизнью.

Поэтому, когда Крейг произносил слово «докоминиум», я обратил на это внимание.

Как вы, возможно, уже догадались, докоминиум представляет собой комбинацию из дока и кондоминиума. Не то, чтобы меня когда-либо беспокоили доки или кондоминиумы, но это сочетание кажется мне несочетаемым. «Док» как часть «докоминиума» звучит легкомысленно — и давайте будем говорить без обиняков — безответственно, ведь это либо док-станция без лодки, либо с лодкой, но что такое лодка, как не плавающая денежная яма?

Но «миниум» — это якорь всего предприятия, корень финансовой системы. Ведь что такое кондоминиум, как не инвестиция? И не является ли инвестиция точной противоположностью лодки? Таким образом, докоминиум гениален.

Я представляю себе беззаботную, счастливую жизнь, которая состоит в основном из потягивания напитков с крошечными зонтиками в них. Я представлял себе, что жители докоминиумов всегда загорелые. Они никогда не носили галстуки и редко чувствовали необходимость заправлять рубашки. Я отчаянно хотел быть одним из них.

Майами, как Крейг заверил меня, это место, где эти докоминиумы можно найти. Почему нет? — подумал я. После десятилетий прыжков по всему миру в качестве иностранного корреспондента, пришло время вернуться домой, и Майами, казалось, хорошее место, чтобы заново открыть Америку. Блудный сын возвращался домой. В Майами тропическая погода, коррупция и политические неурядицы.

Все это вещи, к которым я уже привык за морем. Майами, наряду с Гавайскими островами и Калифорнией — это эдемский сад Америки. Некоторые люди (пожилые люди) приезжают в Майами, чтобы умереть, в то время как другие (кубинцы) приходят, чтобы возродиться. Я не был пожилым или кубинцем, но я хотел сделать новый старт, так что я понял, что это сделает меня идеальным жителем Майами.

Мы с женой приземлились в потертом аэропорту Майами с ознакомительным визитом. Мы вышли из терминала и ощутили привкус восхитительного тепла и влажности. Влажный воздух заполнился звучанием разнообразных языков, ни один из них не был английским. Да, подумал я, вдыхая все это, я мог бы быть счастлив здесь.

Это было на следующий день, когда мы получили звонок. Это был звонок от наших с Крейгом общих друзей. Он умер, играя в «Тетрис». Его дочь-подросток нашла его на полу. Она все сделала правильно: вызвала 911, оставила дверь открытой, встретила фельдшеров у лифта. Но было слишком поздно.