Виктор Норвуд - Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии

К счастью помпа, обычно не очень надежная, на этот раз продолжала качать, а то бы я, безусловно, утонул, прежде чем братья успели бы зацепить веревками всю эту массу корней и немного оттащить их в сторону, чтобы я мог из-под них выбраться…

На Курупунге нам редко приходилось скучать. Как-то вечером, возвращаясь с шурфа, мы увидели в реке на мелком месте электрических угрей. Я попытался получше разглядеть, как они извиваются, и нечаянно сбил свисающее с ветвей гнездо злющих ос марабунта! В воздух поднялась гудящая туча. Надо сказать, что по сравнению с марабунта бледнеет даже укус шершня. Гектор тут же выпрыгнул за борт, а Болотный Глаз натянул на остальных кусок старого брезента. Несколько сот ярдов мы гребли вслепую. Сзади лодки шлепал Гектор, не думая даже о зубах пирайи и электрических угрях.

К концу второй недели уровень воды в речушке так понизился, что стало невозможно добираться до шурфа на лодке. Как и предсказывали братья, нам пришлось ходить туда пешком по опасной тропе, петлявшей по джунглям среди густого подлеска и могучих стволов, густо обвитых лианами. Приходилось то подыматься вверх, то спускаться в заболоченные лощины, натыкаясь на предательские валежины и хлюпая по зловонной жиже. Bcе деревья были усеяны гигантскими, длиной в два дюйма муравьями понопонари (они так же свирепы на суше, как пирайя в воде), многоножками и змеями.

Путь этот был чертовски труден. Раньше я поражался, как это братья, поглощая всякий раз целые горы риса, ухитрялись оставаться такими тощими. Теперь я уже не удивлялся. У меня и самого порядочно поубавился животик. Рыбная ловля здесь на речушке была отличной. Однажды утром я пытался поймать пакку или хаймару (обе рыбы великолепны на вкус), но вместе этого выловил молодую черепаху, мясо которой еще восхитительнее. Возвращаясь домой, я увидел на ветке у самой воды трехпалого ленивца и вспомнил, что мне рассказывали братья о глупости этих существ, которые продолжают цепляться за сук дерева, даже если он срублен. Я сломал ветку и швырнул это нелепое животное в речку.

Вынужденное купание не слишком его расшевелило, оно лишь слегка ослабило исходивший от него запах. Я посадил потом ленивца на молодое деревцо, чтобы он обсох на солнышке. За двадцать четыре часа он сумел продвинуться только на три фута, и ему понадобился еще целый день, чтобы спуститься наконец на землю и перебраться на более высокое дерево.

За день-два до моего отъезда появилась шумная партия старателей-негров, собиравшихся начать работы на заброшенном участке недалеко от нашего лагеря. На вид это была наиболее подозрительная компания из всех, какие мне до сих пор встречались, но на самом деле старатели оказались веселыми, бесшабашными ребятами. На эти разработки они наведывались уже семь лет, но ни разу не нашли здесь ничего стоящего. В день их приезда Болотный Глаз и двое братьев отправились к ним в лагерь распить бутылочку рома, а Гектор, оставшийся вместе со мной, принялся месить тесто в старой железной шайке.

Он разжег обмазанную глиной печь, которая ужасно задымила, и дым вызвал панику среди жирных тараканов и жуков. По трухлявому бревну молнией скользнула ядовитая коралловая змея толщиной с карандаш. Под крышей зашевелились бесчисленные пауки, большие и маленькие. Особенно много было тарантулов. А между подпорками и гнилыми бревнами нашей хижины и в дуплистых деревьях вокруг лагеря скрывались еще более опасные пауки. Я знал, что их укус причиняет сильную боль и может вызвать серьезные последствия. Это были «черные вдовы» и черные водяные пауки, некоторые разновидности паука-волка и в особенности один вид из семейства ctenus, которого старатели называют «седым» пауком. Его можно узнать по белым полоскам на всех суставах длинных волосатых лапок. О пауках написано немало, но обычно их опасные свойства преуменьшаются. Однако на Амазонке я дважды был свидетелем смерти индейцев от укуса пауков, поэтому теперь принял меры предосторожности, взяв с собой соответствующую сыворотку.

И хорошо сделал… У тех погибших индейцев вскоре после укуса появилось головокружение, тошнота и судороги, они жаловались, что им трудно дышать. Возможно, большую роль при этом играл также и страх. Один из них погиб через несколько часов после укуса, а другой умирал медленно. Глубокие ранки от укусов никак не заживали и в конце концов вызвали гангрену. Всё это промелькнуло у меня в голове, когда Гектор, поставив тесто и подкинув дров в огонь, устроился с книгой на койке, но в то же мгновение с криком выронил книгу — на его обнаженную грудь шлепнулся огромный изголодавшийся «седой» паук!