Дон Джордж - Герои. 30 известных актеров и режиссеров рассказывают о своих путешествиях

«Лэнд Ровер» был старьем, хотя день его аренды стоил баснословных денег.

Это был автомобиль с длинной колесной базой и без таких роскошеств, как кондиционер или радио, но он с легкостью катился по колеям и тропам, ведущим к побережью Красного моря, мимо деревень с мрачными соломенными хижинами и красивыми женщинами в яркой цветастой одежде, развевающейся на горячем ветру.

Там не было полей, не было колодцев, не было хоть какого-то сельскохозяйственного производства или скота. Были только опаленная солнцем пустыня и каменистые холмы с колючими сорняками и те хорошо сложенные, выносливые люди, которые населяли эту непригодную для жизни землю.

Через несколько часов мы добрались до побережья. Вместо земли появилась словно заасфальтированная низина, ведущая нас прямо к кромке моря. Я надеялся, что смогу поплавать, так как температура перевалила за плюс 55 градусов, а я уже выпил половину воды.

Я ожидал увидеть ослепительный белый песок, ведущий к синей сверкающей воде, где, может быть, есть кораллы, а на рифах рядом с берегом обитают экзотические птицы; где резвятся дельфины, где черепахи высовывают головы из воды, чтобы глотнуть воздух, а косяки рыб покрывают рябью поверхность Персидского залива. Другими словами, у меня было очень романтическое представление о том, какое оно – Красное море.

Но у кромки воды меня ждало нечто совсем иное – покрытый запеченной коркой берег, быстро поглощаемый катящейся стеной густого тумана, или скорее пара, который клубами поднимался от воды. На расстоянии пятидесяти метров от берега невозможно было ничего рассмотреть. А грязное море, в котором я попробовал поплавать, оказалось горячим, как баня. Это не было освежающим погружением в приятную, кристально чистую воду. Это был перехватывающий дыхание нырок в вонючий, густой, бурлящий горячий туман.

Я быстро залез обратно в автомобиль, и мы отправились дальше на юг, теперь следуя вдоль побережья. Мы приглядывались к каждому каменистому образованию, которое хоть немного напоминало пирамиду, где была похоронена женщина-дельфин. Несколько раз мы останавливались, я выпрыгивал из авто, подбегал к насыпи или груде камней, осматривал их, но все они оказывались именно тем, чем были – насыпями или грудами камней. Совсем не тем, что описал безумный итальянский картограф в качестве мавзолея для своего волшебного создания.

Когда мы добрались до того места, которое вроде бы было границей с Джибути («вроде бы», потому что там не было ни таможни, ни иммиграционного контроля, ни веселого указателя с надписью «Вы выезжаете из Эритреи, хорошего дня!»), и нам казалось, что мы заехали достаточно далеко, а соседняя страна уже совсем рядом, я заметил узкий мыс, выступающий в Персидский залив. Я вспомнил похожее описание в книге, в этом месте была стоянка картографа.

Я сказал Томми подъехать туда, и когда мы приблизились, я увидел большую груду камней. В книге картограф описал, как он хоронил женщину, принося камни с окрестных холмов. Мы остановились. Я вышел из автомобиля и подошел поближе.

Что я надеялся найти? Человеческие кости? Рыбьи кости? Выгоревшие на солнце останки женской головы и рыбьего хвоста? Надгробный камень с надписью «Покойся с миром, девушка-дельфин»?

Все, что я нашел, – большую груду камней там, где груды камней быть не должно. Было непонятно, как она здесь появилась, но, может, ее строил человек. Если как следует прищуриться, она выглядела немного итальянской. Возможно, миланской школы каменного дизайна. Ха. Кто знает? Возможно, это и было могилой, но, возможно, она была сооружена здесь рыбаками в качестве ориентира. Или, вероятно, она была причудливо разрушена непогодой. Точного ответа я никогда не узнаю.

Я сделал фотографии, чтобы голливудский продюсер знал, что я здесь побывал, потом вернулся к машине и увидел, что мы завязли.

У нас ушло четыре часа на то, чтобы руками откопать джип. И я действительно думал, что умру. Когда я загребал пальцами вязкую грязь, стоя на коленях у задних колес, а обжигающий жар окутывал все мое тело, я думал о своей жене и маленьких детях, о нашем новом доме и о страховке, которая поможет им прожить после того, как мое тело, сморщенное, как чернослив, найдут где-то в пустыне южной Эритреи.

Наверняка, панихида пройдет в церкви, в которой отпевали всех кинематографистов в Сиднее, может быть, в газетах напечатают несколько статей. Местный телеканал, возможно, покажет пару моих фильмов в память обо мне, скорее всего, в половину второго ночи. Было бы хорошо. Об этом я думал, вычерпывая грязь.