Илья Стогов - Апокалипсис вчера - Комментарий на Книгу пророка Даниила

Не подумайте только, будто я берусь вас к чему-то призывать. Учить, как можно противостоять ходу истории. Противостоять нечему. Все уже произошло.

ХХ век был последним веком нашей истории. Он начался с Первой мировой, а закончился распадом СССР. В течение этого века погибло все, что было построено на протяжении предыдущих пятнадцати. Пали империи. Получили свободу колонии. Лишились верующих храмы. Сгнило все, что казалось вечным. Были дописаны все книги и картины. Доиграны все симфонии. Что можно изобразить после «Черного квадрата»? Что можно сыграть после пьесы «4 минуты, 33 секунды тишины»?

Каких-то сто лет назад планета была поделена между дюжиной гигантских империй. Каждая из них была громадна и могущественна. Людям казалось, будто эти империи вечны. Однако сегодня их нет. Пали все до единой. Где надменная Австро-Венгрия? Куда подевалась грозная Оттоманская Порта? Когда-то над Британией не заходило солнце – сегодня над крошечным островком, именуемым Британия, солнцу толком и не взойти. Еще я помню эпоху, когда от четырех букв «СССР» иностранцы в ужасе закрывали глаза. Сегодня СССР – всего лишь надпись на модной спортивной одежде.

Европейская цивилизация давно мертва. Да только те, кто сегодня рыдает об этом, не хотят вспоминать, что вообще-то ее история началась с того, что предки европейцев уничтожили Античность – прекраснейшую культуру из всех созданных человечеством. Полторы тысячи лет тому назад на одряхлевший Рим набросились орды дикарей: готов, вандалов, франков и бургундцев. Римляне вздымали руки к небесам и в полный голос рыдали: это апокалипсис. Конец их света уже наступил – вот он! Образованные греки и римляне оплакивали гибель своего мира, но тоже не хотели помнить, что и их мир начался с гибели предыдущего. Ровно за полтора тысячелетия до того, как вандалы разграбили Рим, предки античных народов разграбили дряхлые центры предыдущего мира – древней Микенской культуры.

Но и это не все. Те, кого похоронили римляне и греки, тоже ведь появились не на пустом месте. Было время, когда они тоже кого-то грабили и хоронили. Просто произошло это настолько давно, что мы почти ничего об этом не знаем. Что ж: сегодня можно утешать себя тем, что по крайней мере апокалипсис нашего собственного мира будет известен будущим историкам все-таки неплохо.

Тибет – единственное место на планете, куда так и не смог дотянуться роуминг моего мобильного оператора. Может, хоть данный факт даст вам представление о том, что это за дыра.

На третий день в Лхасе я понял, что слать smsки в Петербург бессмысленно, они все равно не доходят. Проще будет сходить на почту и позвонить. Я дошагал до монастыря Рамоче, а там на перекрестке здоровенный пьяный тибетец качнулся, сделал вид, будто сейчас упадет, и изящно запустил руку в карман моей куртки. Я успел почувствовать запах его толстого грязного тела. В кармане не было ничего ценного. Но я все равно схватил его за волосы, прижал к стене и второй рукой ударил в нос. Все получилось машинально: я просто не ожидал, что кто-то столь нагло попытается меня обворовать.

Тибетец пронзительно завопил. По верхней губе у него стекала тоненькая струйка крови. Если я и разбил ему нос, то не сильно. Но орал он так, будто я только что ампутировал ему ногу. Вокруг сразу образовалась плотная толпа. Мужчины возмущенно переглядывались: беспредел! Белый негодяй прямо посреди улицы нагло лупит их, тибетского, братка! Вор продолжал верещать и тыкал в меня пальцем. Я не знал, что именно он говорит, но можно было не сомневаться: его интерпретация событий от моей отличалась.

Я все еще держал его за волосы и плечом прижимал к стене. Тибетцы подтягивались поближе. Некоторые начали легонечко хлопать меня по спине и прихватывать за руки. На боку у каждого из них висел здоровенный нож. Я пытался вывернуться так, чтобы не вставать к ним спиной, и по-русски повторял: еще шаг, и им не поздоровится... еще шаг, и... хотя было ясно: стоит мне ударить хоть одного из ребят, и вряд ли я вообще уйду с этого перекрестка. Ситуация была глупее не придумаешь: я ведь всего-навсего шел позвонить.

Кончилось тем, что растрепанный, в разорванной куртке, но все-таки живой я выбрался-таки из толпы. Карманник со своим разбитым носом давно бежал. Я поднял с земли свою кепку. Она была пыльная и мятая. Когда толпа совсем рассосалась, ко мне подошла европейская девица. Она качала белобрысой головой и говорила, что все видела. Инцидент, конечно, дико неприятный. Я полез за сигаретами и почувствовал, как дрожат мои пальцы.