Юрий Иванов - Золотая корифена

Ветер доносит чуть слышное тарахтение мотора: ага, завели! Он то усиливается, то затихает в провалах волн. Собрав весла в одну длинную палку, мы привязываем к концу парус и размахиваем красным полотнищем: уже темнеет, нас могут просто потерять… Солнце садится в непроницаемые, черные тучи. Его лучи вязнут в насыщенных влагой облаках. Еще немного — и оно нырнет за горизонт. Тогда мгновенно наступит кромешная тьма. Так всегда в тропиках: стоит солнцу соскользнуть с небосвода, и ночь тотчас раскрывает над океаном свой черный зонтик в дырочках звезд.

Стук мотора совсем близко. Вот и лодка. На носу стоит Валентин. Бен висит почти на самом кончике мачты, Скачков склонился над двигателем.

— Эй, вы, бомбары! — раздается Валин голос.

— Мы здесь, "адмирал"! — откликается Корин.

— …принимайте конец, черти!

Вот и «Корифена». Я лезу через ее борт, падаю на брезент. Бенка скатывается с мачты, прыгает ко мне. Его сырой нос уткнулся в мою шею, я чувствую, как сотрясается сердце в щуплом теле мартышки… Мы в «Корифене», В крепкой железной лодке. И теперь нам не страшны ни акулы, ни болтанка, ни тучи, нависшие над самой водой. Они вот-вот готовы развернуться ливнем. Уж так всегда; к вечеру или ночью дождь. Что поделаешь: тропики. Зима…

Глубоко затягиваясь дымом, Стась рассказывает, как все случилось.

Мы молчим. Остываем. Курим. Потом Корин втаскивает в «Корифену» нашу прохудившуюся шлюпку и выдергивает затычку. Облегченно вздохнув, шлюпка выпускает из себя остатки воздуха, сплющивается, расстилается перед нами куском прохладной, мокрой резины.

— Вырубай, двигатель, — кивает Валентин головой Скачкову, — Леднев, вскрывай ящик в носовой банке. Там должны быть красные ракеты. Надо сигналить. Иначе не найдут. Нас далеко отнесло. Ветром и течением. Я отвинчиваю крышку. В просмоленной коробке лежат ракеты. Б промасленной тряпке тяжелая ракетница. Палец нажимает на рычаг, и ракетница разламывается, ствол опускается, как у старинного револьвера «Смит-и-Вессон». Тяжелый патрон туго входит в ствол.

— Давай. Вверх…

Сухо грохнув, ракета врезается в низкие, лохматые тучи, взрывается там, и тучи вспыхивают багровым отсветом.

— Плохо, — говорит Валентин, — так ракету и с полмили не увидишь. Дай-ка мне.

Он стреляет не вверх, а чуть опустив руку. Ракета делает полукруг и, взорвавшись над самой водой, исчезает в волнах. Раз за разом громыхает ракетница. Ракеты то уходят в тучи, то, еще не сгорев, падают в океан.

— Последняя, — говорю я.

Валентин чешет стволом ракетницы у себя за ухом. Думает. Потом машет рукой: надо стрелять. Судно где-то недалеко, они ищут нас… Они должны увидеть ракеты. Еще раз темноту прорезает огненная кривая. Потом вспышка под самыми тучами — и ослепительное, тревожное пламя освещает на несколько секунд беспокойную, в черных горбах поверхность залива. Наступает темнота. Даже звезд не видно. Это тучи закрыли от нас небо. Они ползут над нами, лохматые, зловещие. Тучи дышат холодком. Они, как тяжелые, перегруженные бомбардировщики, неторопливо скользят над океаном, как бы выискивая цель. Того и жди, что раскроются невидимые люки и на наши головы обрушатся многие тонны воды.

— Надо делать факелы, — предлагает Скачков,

— Да, — соглашается Валентин, опускаясь на банку. — Стась, развинчивай весла, Коля, режь одеяла. Быстрее, ребята.

Через несколько минут одно из одеял разодрано в длинные полосы. Корин наматывает их на палку; Скачков обливает ее соляром и поджигает. Чадно дымя, огонь жадно урчит, торопливо пожирает материю. Блики огня скачут по волнам, по лодке, по нашим встревоженным лицам. Венке это очень нравится; и ракеты и факел. Он радостно кричит и в восторге кувыркается на брезенте.

Проходит час за часом. Горят наши одеяла, чадят дымным пламенем. Падают в воду обгоревшие лохмотья, вся лодка усыпана легкими хлопьями сажи. Мучительно хочется спать. Глаза слипаются, в висках остро и больно постукивают, звенят молоточки. Прыгает, скачет неяркий огонь факелов по волнам, с надеждой вглядываемся мы в темноту, но нет, не видно нашего «Марлина». Кругом непроглядная ночь, тяжелые тучи над головой и пустынная вода.

— Все… кончились одеяла, — слышу как сквозь сон голос Корина. — Ха, задаст нам боцман! Придется денежки в бухгалтерию вносить.

— Спишут… — откликается хрипловатым баском Петр.

— Вместе с нами…

— Замолчите, Корин, — обрывает его Валентин. Когда он злится или нервничает, то даже с друзьями разговаривает на «вы». — Скачков, поливайте матрацы соляром. Свяжите их проволокой вместе.