Чэй Блайт - Немыслимое путешествие

Теплоход развернулся и еще раз прошел мимо, так что я смог сделать несколько снимков. Мы с капитаном помахали друг другу; вся команда высыпала на палубу и тоже махала мне. Затем теплоход взял курс на юг. Я вернулся к радио и поболтал еще с капитаном. Он передал мне совет одного из членов команды: не ходить в одиночку, брать с собой женщину! Все удивляются, как услышат, что ты плаваешь один.

Капитан обещал известить о нашей встрече Ллойд. Он произвел на меня впечатление приятного и делового человека. Я рассказал ему, что побывал в Норвегии со своим полком. Он справился, как у меня с провиантом. Не сомневаюсь, попроси я что-нибудь, он тотчас спустил бы на воду шлюпку. В общем, мне эта встреча доставила настоящую радость. Во всяком случае я выяснил, что: 1. Напрасно опасался встречи с людьми. 2. Прокладка курса — точь-в-точь.

8 июля. 26° с. ш., 35°05 з. д. Северо-восточный пассат держится, и я счастлив. Я боялся потерять его раньше.

9 июля. Похоже, что теперь пришла пора проститься с пассатом. У меня нет к нему претензий.

10 июля. Шквалистая погода. Всю ночь шквалы налетали то с одной, то с другой стороны, но я упорно вел яхту северным курсом. Не зря потрудился: полуденное определение широты показало, что за сутки пройдено на север 120 миль. Я был очень доволен.

Меня по-прежнему преследуют сны. Стал потреблять больше соли. Жажда? Но в моче никаких признаков обезвоживания. Недоедание? Я ем немного, можно прибавить и посмотреть, что изменится.

11 июля. Вода кончилась! Принялся за аварийный запас, он достаточно велик — три канистры. И можно будет набрать еще во время очередных шквалов.

12 июля. Наконец-то взялся за работу. Убрал кормовой отсек. Он еще нуждается в чистке, но уже намного лучше, чем было. И есть я стал намного лучше — видно, работа подействовала на аппетит.

13 июля. Вчера вечером видел огромную рыбу-меч, настоящий гигант, футов на восемь. Жаль, не было под рукой фотоаппарата, но все произошло так быстро — как всегда в этих случаях».

Странно, с одной стороны, дни пролетали быстро, с другой стороны, время тянулось медленно. Быстро — потому что надо было основательно поработать, чтобы «Бритиш стил» пришла к финишу чистой и аккуратной, и потому что меня все чаще вызывали к радиотелефону, по мере того как развертывалась подготовка к встрече. Медленно — потому что даже самый короткий штиль меня вдвойне раздражал. Несколько дней мне казалось, что я успею домой к концу июля, но с этой надеждой я скоро простился. Я мог финишировать в самых первых числах августа, однако это никого не устраивало, ведь как раз в эти дни ежегодно происходит большая парусная регата в Каусе. Поэтому я остановился на первоначально намеченной дате — 7 августа, допуская опережение графика на день-два. Фактически финиш состоялся 6 августа.

19 июля я отметил день рождения Сэмэнты. Достал сверток с угощением, которое Морин специально приготовила к этому случаю — консервированный цыпленок (целиком), паштет, картофель, сельдерей, абрикосы, говяжий язык, тунец и восхитительный кекс, испеченный Бетти Ридли. Славно я попировал! Херес придал кексу особую прелесть.

21 июля я получил известие, что Морин вселилась в снятый нами домик. У меня не выходило из головы, как она, бедняжка, вынуждена была продать наш дом и укладывать вещи, когда я ушел в плавание. Потом охотилась за новой квартирой, и на нее же легла вся забота о переезде. Откуда только силы берет! 23 июля впервые на обратном пути встретил рыбаков — небольшие суда с длинными стрелами, на которых крепятся ярусы для лова тунца. Одно из них меня напугало. Я записал в журнале:

«Второе судно пересекло мне курс ярдах в ста. На всякий случай — может быть, на палубе никого нет? — я взорвал сигнальный патрон. Нам грозило столкновение, и я совершил почти полный поворот через фордевинд, уступая дорогу. Иначе мы непременно столкнулись бы; во всяком случае яхта порвала бы ярусы — а потом плати страховку. Может быть, тунец плохо клевал, и хозяин судна был не прочь поправить дела, добившись компенсации за старые рыболовные снасти».

Позже я одумался и добавил:

«Мне стыдно за свои мысли по поводу этого тунцелова. Чего стоят мои десять месяцев одиночества в море, мои мечты о том, чтобы стать другим, лучшим человеком, если я вернусь домой. С одной стороны, я благодарен, что мне так повезло в жизни, а с другой стороны, способен на такие низкие мысли. Может быть, все эти радиотелефонные разговоры повинны в том, что я, еще не ступив на берег, уже поддаюсь столь распространенному среди нас, людей, образу мыслей и действий? В нашем обществе постоянно надо быть настороже — как бы тебя не провели, не надули. Я-то думал, что давно излечился от таких мыслей, однако непохоже. Печально, очень печально».