Фердинанд Врангель - Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю

Разлитие многих рек по сю и по ту сторону Уральских гор крайне замедляло путешествие наше, но вместе с тем, однакож, и разнообразило его окружавшими нас видами. Все удолья [89] Низины. — Ред. превратились в огромные вместилища вод и в озера; из них торчали вершины уже зеленевших дерев, представляя взору чудное явление пловучих садов, между которыми, несясь через холмы и горные хребты по хорошим и дурным дорогам, достигли мы, наконец, неизмеримой Сибири.

От Москвы до Иркутска на пространстве 5317 верст, составляющем едва треть всего протяжения России от запада к востоку, встречали мы несколько раз весну и несколько раз зиму; своротя в сторону на незначительное по сибирскому размеру расстояние, мы могли бы найти столь же легко совершенное лето. В Казани зеленели уже деревья и луга украшались прекраснейшими цветами, а на высотах и в долинах Уральских гор лежал еще глубокий снег. В окрестностях Тобольска едва пробивалась светлозеленая трава по отлогим местам, между тем как в романическом Красноярске улыбалась нам роскошнейшая весна, а в Иркутске стояли сады уже в полном цвету. К сожалению, спеша на место нашего назначения, мы только мимолетом удивлялись беспрестанно сменявшимся красотам природы и резким противоположностям всякого рода, которые делались еще более резкими от быстрой езды нашей и от того, что, не в состоянии будучи следовать за постепенным изменением предметов, переносились мы из великолепных чертогов столицы белокаменной Москвы в юрты кочующих тунгусов, из необозримых дубовых и липовых лесов Казани на голые, снегом и льдом покрытые тундры по берегам Алазеи и Колымы. Какая разность в климате, произведениях, населении, физиономии, стран! Какое расстояние между степенью умственного образования жителей столицы и народов кочующих!

Коль скоро перешагнете за Уральский хребет, или, по-тамошнему, Каменный Пояс, следовательно, вступите в Сибирь собственно, вас поражают самым неожиданным образом редкое добродушие и приветливость обитателей сей страны, которую все еще представляют себе столь многие, особенно иностранцы, ужасной холодной пустыней, наполненной злодеями и преступниками. Вместо того, путешественник встречает здесь, именно в южной части, роскошную растительность, хорошо возделанные поля, отличные почтовые дороги, большие, хорошо устроенные деревни и совершенную безопасность, какую едва ли можно найти в образованнейших государствах Европы. Везде принимали нас с радушным гостеприимством и бескорыстием и без малейшей задержки тотчас отправляли далее. При перемене лошадей, случалось ли то днем или ночью, вещи наши лежали на большой дороге без всякого присмотра, и часто, при малейшем изъявлении насчет того опасения, нам отвечали простосердечно. — «Небось! Тут ничего не украдут».

Мая 18-го приехали мы в Иркутск, и остановились в доме начальника адмиралтейства, лейтенанта М. И. Кутыгина, у которого в продолжение целого месяца, проведенного мной здесь, пользовался я самым радушным гостеприимством. Немедленно явился я к бывшему тогда сибирским генерал-губернатором Сперанскому. Удостоив меня самого лестного приема, он с предупредительной готовностью доставил мне всевозможные пособия к снаряжению и приготовлению всего нужного для нашего дальнейшего путешествия, так что в короткое время успел я запастись всем, что только здесь и отсюда получить было возможно. Между прочим M. M. Сперанский сообщил мне, по своей благосклонности, всю переписку, веденную им по предмету нашей экспедиции со всеми местными начальствами тех областей, через которые проезжать ей надлежало, как равно и донесения Геденштрома, посещавшего в 1811 году берега и острова Ледовитого моря, приказав мне представить собственное мнение мое обо всем, что казалось бы еще нужным и полезным для лучшего успеха в предприятии нашем. Письменные сведения и личное мое знакомство с Геденштромом, вызванным в Иркутск по распоряжению генерал-губернатора, были для меня весьма важны, ибо я узнал уже здесь, что предстоит мне в Нижне-Колымске и на берегах Ледовитого моря. Картина стран, покрытых вечным саваном, сотканным из снега и льдов, стран, где, кроме сурового климата, полагал нам непреодолимые препятствия еще недостаток в жизненных потребностях всякого рода, — такая картина была, признаюсь, по крайней мере непривлекательна; впрочем, она не имела никакого особенного влияния на веселую бодрость нашу, с какой, приступив к данному нам поручению, мы взяли для того надлежащие меры.