Жюль Верн - Великолепная Ориноко

Капучино располагалась в устье Апурито, притока Апуре, дельта которой открылась путешественникам два часа спустя. И тут господин Мигель озадачил своих спутников вопросом:

— Может быть, Ориноко — это вовсе не Гуавьяре и не Атабапо, а Апуре?

— Вот еще! — воскликнул господин Фелипе. — Апуре не может быть ничем иным, как притоком реки, которая в этом месте имеет ширину три километра.

— И вода в ней мутно-белая, — добавил господин Баринас, — в то время как воды Ориноко, начиная от Сьюдад-Боливара, светлы и прозрачны.

— Хорошо, — ответил господин Мигель, улыбаясь, — исключим Апуре из игры. Но по дороге мы встретим еще немало претендентов на роль Ориноко.

Господин Мигель мог бы сказать, что воды Апуре орошают более плодородные льяносы, чем воды Ориноко, что, приходя с запада, Апуре кажется непосредственным продолжением Ориноко, тогда как последняя делает крутой поворот и до самого Сан-Фернандо-де-Атабапо течет в меридиональном направлении. Апуре называют «рекой льяносов», где прекрасно растут любые культуры, где есть великолепные пастбища и где живут самые крепкие и трудолюбивые обитатели Центральной Венесуэлы.

Следует также добавить — и Жан мог в этом убедиться собственными глазами, — что река кишела кайманами, так как в ее мутных водах они без труда добывали себе пищу. Эти шестиметровые гиганты, напоминающие крокодилов, резвились совсем рядом с пирогой. Такие огромные кайманы встречаются только в притоках Ориноко, реки же, пересекающие льяносы, населены ящерицами куда меньших размеров.

Вальдес объяснил Жану:

— Не все кайманы опасны для человека. Например, «бавас» никогда не нападают на купальщиков, а вот «себадос» [65], то есть те, которые уже отведали человеческого мяса, бросаются даже на лодки, чтобы сожрать пассажиров.

— Пусть только попробуют! — воскликнул сержант Марсьяль.

— Нет уж, дядюшка, пусть лучше не пробуют! — ответил Жан, показывая на огромного каймана, лязгающего своими чудовищными челюстями.

— Крокодилы — не единственные хищники, встречающиеся в водах Ориноко и ее притоках. Здесь водятся могучие пираньи [66], без труда перекусывающие самые крепкие крючки, электрические угри и скаты, убивающие других рыб при помощи электрических разрядов, небезопасных и для человека.

В этот день лодки шли вдоль островов и там, где течение было слишком быстрым, приходилось цепляться бечевой за корни деревьев.

Когда они проходили мимо заросшего непроходимыми лесами острова Верихаде-Моно, с борта «Марипаре» раздались выстрелы и с полдюжины уток упали в воду. Господин Мигель и его друзья стреляли метко.

Несколько минут спустя к борту «Гальинеты» подошла куриара.

— Я думаю, это несколько разнообразит ваше меню, — сказал господин Мигель, подавая пару только что подстреленных уток.

Жан де Кермор поблагодарил господина Мигеля, а сержант Марсьяль пробурчал нечто напоминающее «спасибо».

Спросив юношу, как он провел эти два дня, и удовлетворившись его ответами, господин Мигель пожелал дяде и племяннику доброй ночи, после чего куриара доставила его обратно на борт «Марипаре».

С наступлением темноты лодки пристали к острову Пахараль, где в свое время господин Шафанжон обнаружил на доисторических валунах многочисленные надписи, оставленные посещавшими эти края торговцами.

Сержант Марсьяль стряпал не хуже полкового маркитанта [67], а венесуэльские утки оказались к тому же вкуснее и ароматнее европейских. Племянник и дядя поужинали с большим аппетитом и в девять часов вечера отошли ко сну. По крайней мере, юноша улегся на циновке под навесом, где была его каюта, а дядя, по обыкйовению, тщательно натянул москитную сетку.

Предосторожность, в высшей степени необходимая, потому что комаров здесь водилось великое множество, и каких! Господин Шафанжон отнюдь не преувеличивал, говоря, что комары, возможно, являют собой одну из главных неприятностей путешествия по Ориноко. Мириады отравленных жал вонзаются в ваше тело, и каждый укус вызывает продолжительное болезненное воспаление, а то и настоящую лихорадку.

Как тщательно натягивал дядя сетку над ложем своего племянника, какие мощные клубы дыма выпускал из своей трубки, чтобы отогнать страшных насекомых, как яростно уничтожал он тех, что пытались пробраться сквозь кое-где неплотно прилегающую сетку!

— Марсьяль, голубчик, ты вывихнешь себе руку, — повторял Жан. — Ради Бога, не волнуйся, я и так буду прекрасно спать.