Уильям Малвихилл - Пески Калахари

— Знаю, — прервал ее Бэйн. — Мне он тоже чем-то нравился. Извини меня.

— И все же я уверена, что он убил Гриммельмана, — продолжала она.

— Забудь об этом, — сказал Майк.

Вокруг них лилась вода. Они смотрели, как она падает на поверхность лужи: множество скачущих капелек рождали какую-то дикую музыку.

— Мне было все безразлично, — снова заговорила Грэйс. — Вот это-то меня и беспокоит. Я ошиблась, так ужасно ошиблась!

— Все дурное перестало существовать, после того как разбился наш самолет, — успокаивал ее Бэйн. — Мне самому казалось, что лучше покончить с собой, чем умереть голодной смертью. А ты хотела жить и быть с ним вместе. Не терзайся. Все теперь в прошлом.

— Но ведь это грех.

— Я хотел умереть, а ты — жить, — убеждал Майк. — Мы оба совершили ошибку. Ослепли на какое-то время.

— Каждый из нас поступал сообразно своим убеждениям, — согласилась Грэйс. — Мне нужен был мужчина, ты хотел свести счеты с жизнью, а О'Брайен стремился уцелеть. Может быть, мы так же плохи, как и он… Возможно, смерть Гриммельмана — не убийство, а Смит и Стюрдевант живы. Можем ли мы осуждать его?

— Да я и не осуждаю его, а защищаюсь от него, — возразил Бэйн. — Я тоже хочу жить и хочу, чтобы и ты осталась в живых. Мы все в чем-то виноваты друг перед другом. Но нас с тобой это волнует, нам жаль, что все так получилось. Нас, но не О'Брайена. Вот чем мы отличаемся от него.

Грэйс кивнула, соглашаясь.

Ливень усиливался, из-за шума дождя стало трудно разговаривать. За несколько ярдов уже ничего не было видно.

Майк и Грэйс вскочили и побежали к пещере, в укрытие, к своему костру. Кое-как обтеревшись лоскутами старой одежды, они подбросили дров в огонь.

— Не целуй меня больше, Майк, — попросила Грэйс.

— Прости.

— Все могло быть по-другому, если б мы были одни. Меня ничто бы не беспокоило. Все стало бы просто. Ведь ты мне очень нравишься.

— И поэтому ты помогла мне справиться с О'Брайеном?

— Нет. — Она покачала головой. — Просто с ним я уже больше не чувствовала себя в безопасности. Начала его бояться.

— И это пересилило все остальное?

— Да. После того как он рассказал о случае с Гриммельманом, я стала опасаться за свое будущее. Подумала, что и меня он когда-нибудь пошлет в пустыню. Ты так не поступил бы и умер от голода вместе со мной.

— В самом деле? — удивился Майк. Он никогда не задумывался над этим.

— Конечно, — подтвердила Грэйс. — Или ушел бы сам. Ты не похож на него.

— Мы никогда не знаем, на что способны.

— О'Брайен знает.

— Это уж точно! Значит, он само зло.

— Он не злой, Майк. У него просто другие взгляды на жизнь, не как у нас. Если все хорошее и плохое перестало существовать после катастрофы, то взамен пришло нечто другое. Возможно, это законы О'Брайена, кто его знает. Так сложились обстоятельства. О'Брайен здесь ни при чем; он просто пытается выйти из положения.

— Выжить могут только наиболее приспособленные, так он считает.

— Похоже на то.

Наступило продолжительное молчание.

— Когда мы выберемся отсюда, я буду ухаживать за тобой, — неожиданно произнес Бэйн. — Если ты будешь свободна, конечно.

— Пожалуйста.

— И ты не будешь возражать?

— У нас много общего, Майк, — ответила Грэйс. — Я не представляю, как буду жить дальше с кем-либо еще. Мы были с тобой в пустыне. А это очень много значит. После всего, что мы пережили, вряд ли кто-нибудь поймет нас.

Костер горел хорошо, и они быстро согрелись. Дождь все лил и лил.

— Можешь положиться на меня, — проговорил Бэйн. — Ты, видно, всегда выбираешь не того парня, что тебе нужен.

— Да, это так, — согласилась Грэйс. — Может быть, чувство к О'Брайену было лишь чисто физическим влечением или желанием прислониться к кому-то сильному. Мне хотелось, чтобы ты понял это. Кем бы он ни был, он мужчина. И так не похож на моего Эндрю. На какое-то время мне больше ничего и не надо было.

— Знаю, — отозвался Бэйн. — Я встречал женщин, которые рассуждали, как ты. Представляю себе, что это значит.

Он вспомнил девушку из Рангуна и еще одну — из Касабланки. Наступила ночь. Они поужинали и легли спать.

Дождь лил на О'Брайена.

Он открыл глаза и медленно поднялся, словно тигр, потягивающийся после полуденного сна. Запрокинув голову, охотник улыбался; дождь барабанил по его лицу и губам. Жестом, старым как мир, он повернул ладони кверху, приветствуя живительную влагу. Насквозь промокнув, он весь так и блестел от воды. Тоненькие струйки стекали сверху, и он то стоял под ними, как под душем, то ходил вдоль гладких стен. Дождевая вода наполняла колодец. Вот она поднялась на дюйм, на два, на три; струйки воды, сливаясь друг с другом, образовывали маленькие водопадики и все больше отклонялись от стен над его головой.