Уильям Малвихилл - Пески Калахари

А черепаха тем временем уползла. Стюрдевант бросил хворост и кинулся искать ее, бестолково шарахаясь из стороны в сторону. Наконец он увидел черепаху, бежавшую с необычной для нее скоростью. Пилот нагнал ее и взял на руки. Она оказалась даже тяжелее, чем он предполагал. Пока Стюрдевант шел к своей куче хвороста, черепаха осторожно вытянула голову. Два оранжевых глаза внимательно смотрели на пилота. Как и все черепахи, на руках она стала совсем ручной.

— Жаль, — сказал Стюрдевант. — Жаль, но мне придется убить и съесть тебя. Сама виновата. Утром ты пошла не в ту сторону. Ничего не поделаешь, виновата сама.

Он принял решение, но все еще не осмеливался осуществить его: не мог ни застрелить черепаху, ни раздробить ее панцирь. Стюрдевант снова опрокинул ее на спину. В то же время он ясно отдавал себе отчет в том, что даже отойти от нее нельзя. Черепаха перевернется и убежит. Может убежать. А если это случится, той же ночью он, скорее всего, умрет от голода.

Стюрдевант выбрал крепкую прямую ветку, очистил ее ножом, срезал шипы и сучки и заострил тонкий конец. Получился небольшой дротик.

— Вот так мы приходим к своему падению, — произнес он вслух. — Теперь уже нет на свете ничего такого, что я не смог бы сделать. Да, на войне я убивал людей, не чувствуя угрызений совести. А здесь не могу убить черепаху! В чем же дело! Может, я сошел с ума от жары и жажды? Или во мне пробудилось чувство вины, чувство ответственности за все совершенные злодеяния? Не знаю. Но я не могу застрелить тебя, черепаха, не могу хладнокровно пустить пулю в беззащитное и невинное создание. Не могу…

Он подошел к черепахе и с силой вонзил свой дротик прямо в морщинистые складки шеи животного. Увидев, как кровь обагрила ее тело и в предсмертной агонии задергались ноги, Стюрдевант, не помня себя, бросился бежать по выжженной солнцем земле. Наконец, он остановился, упал на песок и долго лежал, пытаясь разобраться в своих чувствах. Вероятно, он все же тяжело болен и, может быть, даже помешался от голода. Все. Надо прийти в себя, поесть и полежать в тени до захода солнца. Тогда он сможет перебраться через горы.

Стюрдевант поднялся, собрал хворост, развел костер и вернулся к черепахе. Она была мертва, а по окровавленному дротику уже ползали мухи…

Наступила еще одна ночь. Загорелся еще один костер в пещере. Путники собрались у огня и задумчиво смотрели, как он медленно пожирает дрова, как вспыхивают и крошатся угли.

— Мне кажется, вот так возле огня и зародился обычай рассказывать что-либо друг другу, — заговорил Джеферсон Смит. — У огня. Ведь огонь живет. Присмотритесь-ка к нему хорошенько — там что-то происходит.

— Телевидение каменного века, — с иронией произнес О'Брайен.

— Нет, это верно. Огонь как-то успокаивает нервы, притупляя чувства, — заметила Грэйс. — Разыгрывается воображение.

Рядом сидел О'Брайен, и Грэйс очень хорошо это чувствовала. Пошевелившись, она слегка коснулась его. Нет, никогда она не останется с ним наедине!

— Да, — задумчиво произнес Гриммельман, — огонь — хорошая штука. Он объединяет тех, кто нуждается в тепле или дружбе. В мире осталось слишком мало места для дружбы. Все мы живем чересчур обособленно, боимся друг друга.

— А я все думаю о бушменах, — начал Бэйн. — Смотрю на огонь, на наскальную живопись и, мысленно возвращаясь к прошлому, ясно представляю себе низкорослого человечка, стоящего на песке с плошкой в руках, доверху наполненной краской.

— Бушмены обычно носили краски в небольших полых рожках, — объяснял Гриммельман. — Мне довелось как-то видеть связку из восьми или десяти таких рожков. Носили их в своеобразном фартуке и закрывали восковыми крышечками, чтобы краска не высыхала.

— Я где-то читал о том, что бушмены уже не рисуют больше, — сказал Смит. — Вот еще одно из искусств, канувших в Лету.

— А откуда бушмены родом? — спросил Бэйн. — Они все время живут в Африке? Не знает ли кто их историю?

Он вопросительно посмотрел сначала на Гриммельмана, потом на Смита и снова взглянул на старого немца.

Гриммельман улыбнулся, а Смит лишь развел руками, словно хотел показать свою полную беспомощность.

— Кто ее может знать? Если уж говорить о происхождении бушменов, то неизбежно затронешь историю всего человечества, — ответил Смит. — Некоторые ученые утверждают, что бушмены пришли с севера, с берегов Средиземного моря, и их согнали сюда, в это единственное место, на которое никто никогда не претендовал. Существует и другая теория, которая гораздо больше нравится мне. Считают, что бушмены — это потомки племен, которые жили здесь еще до появления банту. Они и образовали те самые народности, которые мы сейчас стали называть готтентотами и бушменами.