Александр Шумилов - Три загадки Арктики

В 1924 году команда норвежского судна «Веслекари» поставила на берегу Диксонской гавани деревянный крест. Столб – остатки креста – возвышается и сейчас на том самом месте, где был найден труп корабельного плотника и полярника Питера Тессема. Метрах в 20, за кромкой склона, установлен памятник. На гранитной плите надпись: «Тессем. Норвежский моряк, член экспедиции м/ш «Мод». Погиб в 1920 году».

А на родине Кнутсена, в небольшом норвежском городке Берне, 10 июля 1960 года был открыт памятник: бюст, отлитый из темной бронзы, на светлом гранитном цоколе. Наверху изображен барельеф шхуны «Мод», ниже выбиты слова:

«Штурман полярник Пауль Кнутсен род. 1889, участник экспедиции Отто Свердрупа в 1914 г. и экспедиции Руала Амундсена по поискам Северо-восточного морского прохода. Погиб в Сибири в 1919 г.».

На открытии памятника старый учитель Трюгве Квитле произнес речь:

«Прах Пауля Кнутсена покоится далеко отсюда, в Сибири, но память о нем будет жить среди нас. И пусть напоминает этот памятник путнику, остановившемуся у его подножия, о человеке, который отдал все свои силы и способности, всю свою молодость для осуществления мечты и цели своей жизни и вместе с тем принес славу родному краю, всему Отечеству!»

Покоится в Сибири… Бегичев и Якобсен писали определеннее: «У мыса Приметный». Но место его захоронения не было известно. И в 1973 году экспедиция газеты «Комсомольская правда» предполагала тщательно обследовать окрестности мыса.

Центральный отряд осматривал остатки старинных изб на берегах фьорда Хутуда, Островной – готовился к обходу полуострова Минина, Восточный – плыл на ледоколе «Киев», приближаясь к месту высадки – таинственному заливу Миддендорфа. На этом читатель расстался с экспедицией «Комсомольской правды». Что же было дальше? Как проходили поиски?

Среди плавникового леса, выброшенного на берег, мы находили части корабельной обшивки, крышки трюмов, разбитые шлюпки и многое другое, что когда-то носило море. Реже следы костров, гурии. Изредка чуть выше зоны плавника стояли охотничьи избушки. Иногда они были целые, чаще – завалившиеся от старости; случалось, что только вросшие в землю венцы бревен говорили, что некогда тут стоял дом. Все это мы фотографировали, обмеряли, привязывали к местности.

Крупные детали судов, избушку или гурий мы, конечно, не пропустили. Но мимо упавшего знака могли пройти. Трудно быть постоянно внимательным и энергичным, особенно если за плечами трехпудовый рюкзак. Но главное, берег зачастую сплошь завален плавником на многие километры.

Каждый отряд осматривал весь берег, но особенно тщательные поиски проводились в окрестностях заранее выбранных точек.

Условные значки на карте были поставлены еще в Москве в период подготовки маршрутов. Они отражали сведения, почерпнутые из отчетов различных экспедиций, из старых карт, лоций, из рассказов зимовщиков. Там, где стоял значок, внимание должно было быть удвоено и утроено. Отряд останавливался и проводил тщательный осмотр, а если нужно, то и раскопки.

Среди находок были загадочные. Например, трехметровый деревянный пропеллер, обтянутый зеленой материей, судьбу которого нам так и не удалось выяснить.

На берегу полуострова Михайлова нашли небольшой катер, который стоял на слегах. Когда-то его вытащили на берег самодельной лебедкой, а затем, видимо, использовали для зимовки. Внутри железная печурка, дрова. На внутренних переборках ножом вырезана надпись: «1944 работал моторист г. Красноярск Клим». И еще: «Р. П. А. 1918». В прошлые времена катер был белого цвета. И след старого названия виден: «Мор…» Потом на белую легла шаровая краска военного времени и номер «57». Кто расскажет о судьбе катера? О Климе из Красноярска? Не связана ли эта история с трагическими событиями минувшей войны, которая не миновала и самое северное наше море – Карское?

Катер на п-ове Михайлова. Фото В. Леденева

Другую находку, также относящуюся к военному времени, мы сделали через несколько лет. На острове Рыкачева, на входе в залив Миддендорфа, обнаружили металлический ящик с круглой герметичной крышкой. Около горловины клеймо: «Л. М. З. 1941 г.». Ящик был заключен в другой, деревянный ящик, на досках которого сохранилась надпись: «Кожевникова Нордвикская экс. 1059–79 Д. Т. АРК. СН. Вес брутто 82 кг». Вес находки вполне соответствовал надписи – два человека поднимали ее с трудом.