Джен Лин-Лью - Путь лапши. От Китая до Италии

На прилавке под стеклом было выставлено все, о чем я так мечтала в Центральной Азии и Иране: вакуумные упаковки с беконом и ветчиной проскутто; огромные палки салями и мортаделлы; бледно-розовые куски свиной корейки и отбивные. Один из двух братьев, которые владели магазином, отрезал тоненький кусочек мортаделлы с помощью ломтерезки, которые обычно используются в гастрономических магазинах, и предложил мне. Я быстро его проглотила, надеясь, что никто из тех, кто заправляет машины, не застигнет меня за этим делом.

У Козмы была кожа оливкового цвета, длинный нос и копна седых волос. Он сотворил крестное знамение, чтобы показать: он – православный грек. Он был одним из немногих греков, оставшихся в Турции после греко-турецкого обмена населением в начале XX века, когда христиан, проживавших в Турции, и мусульман, проживавших в Греции, сорвали с мест и переправили в Грецию или Турцию соответственно.

Козма повел нас на склад, находившийся за магазином, где на широких каменных прилавках лежало несколько свиных туш. Куски свиной грудинки были такими свежими, что на них все еще оставались следы в тех местах, где находились ребра. Здесь предлагалось брать все или ничего – если вам нужна свиная грудинка, то вы покупаете целиком грудинку одной туши, а не килограмм или полтора, как я обычно делаю. Я показала пальцем на тот кусок с жировыми прослойками, который показался мне наиболее привлекательным. Козма подхватил его, сунул под мышку, словно огромный учебник, и отправился к весам, где опустил его на них с глухим звуком. Стрелка указала на четыре килограмма. Мы заплатили Козме семьдесят пять долларов – разумную цену, в особенности если учитывать, что он был единственным в городе, кто предлагал этот товар.

На самом деле мясная лавка Козмы была одним из нескольких мест во всей Турции, где люди могли покупать свинину. Я спросила у него, как себя чувствует один из немногих мясников в Турции, работающий со свининой.

– Может, люди и шепчутся у меня за спиной, но я об этом не знаю, – ответил он, пожимая плечами. – Раньше каждую Пасху у нас перед дверьми стояла длинная очередь, но после начала финансового кризиса дела идут не так хорошо.

В магазин приходило немного покупателей, в основном это были европейские экспатрианты и рестораторы, которые в своих заведениях предлагали европейскую, китайскую и тайскую еду.

В дальнейшем я увидела бекон в меню нескольких интернациональных ресторанов в дорогих районах Стамбула, но в целом свинина была редкостью – и становилась все большей редкостью. Хотя употребление свинины в пищу на самом деле не считалось незаконным, появлялось ощущение, что это преступление. Десять лет назад в стране официально существовало девяносто свиноводческих ферм; Козма сказал, что теперь осталось только три. Турция переживает наступающую исламизацию; с тех пор как в 2003 году премьер-министром был избран Реджеп Тайип Эрдоган, по отношению ко всему немусульманскому принимаются жесткие меры. Но бизнес Козмы продолжает процветать из-за противоречащих желаний Турции – она также хочет быть принятой Западом.

– Правительство хочет войти в Европейский союз, – объяснила Селин. – Они могут сказать ЕС: «Вот видите? Мы разрешаем свинину».

После зимнего перерыва я возобновила свое путешествие и ранней весной 2011 года отправилась в Стамбул. Из Стамбула я полечу на восточную границу Турции с Ираном, чтобы соблюсти последовательность, а оттуда буду продвигаться в западном направлении, пока не доберусь до Средиземного моря. На побережье я сяду на корабль, чтобы через Грецию перебраться в Италию, где, исследовав пасту на юге и на севере, я закончу свое путешествие в Риме.

Я с неохотой снова отправлялась в путешествие. Я ехала одна, потому что Крэйг был занят своей книгой, что также требовало путешествий. Он обещал ко мне где-нибудь присоединиться, хотя вопрос о том, когда и где, остался висеть в воздухе. Я не осознавала, насколько изматывающим является путешествие, и душевно, и физически. Хотя я была опытной путешественницей, моим самым длительным вояжем было летнее пешее путешествие по Европе с рюкзаком, и я его прекратила через десять недель, устав от хостелов, достопримечательностей, которые посещают туристы, и интернет-кафе. Несмотря на то что мне очень нравится заниматься исследованиями, я не могу отнести себя к закоренелым и отчаянным бродягам, с которыми встречалась на Шелковом пути. Среди таких я могу назвать семью, которая путешествовала в карете «Скорой помощи», с ними мы познакомились в Иране, или мужчину, который начинал путешествие с женой четыре года назад, а потом развелся в пути. Я не странница по натуре, хотя мне приходилось много путешествовать по работе, и я столько лет прожила за границей. Но к тому времени, как мы с Крэйгом добрались до Тегерана, я испытывала облегчение не только от выезда из Ирана, но и при мысли о возвращении в Пекин – место, которое у нас больше всего ассоциировалось с домом.