Владимир Обручев - В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)

— Ну, вот, видишь, Фома! План правильный. В этой фанзе закопано золото! — воскликнул Лобсын.

— Пожалуй, было закопано! — сказал я. — А лежит ли ещё? Ведь уже минуло тридцать лет с тех пор. Многие могли за это время шарить тут по фанзам, искать, не осталось ли что от рудокопов. Смотри — двери, окна и крыши растащили дочиста.

— Крыши, двери, окна могли сгореть. А рыть землю в фанзах искателям золота было некогда и не к чему. Рудокопы прятали золото в своих шахтах, а не в фанзах. Да и много ли золота могло быть у каждого рудокопа?

— А в этой фанзе, — продолжал Лобсын, — жил не рудокоп, а чиновник китайский, мандарин, который принимал золото от рудокопов для сдачи в казну. Вот у него и могло быть золота побольше. Китаец, который жил у моего отца, был не простой рудокоп.

Фанза, действительно, отличалась от остальных, в которых жили рудокопы. Последние были меньше, все в одну комнату, половину которой занимал кан, с одним окном и дверью. А в этой были две комнаты и кан только в задней, которая имела два окна и дверь в первую. Мандарин, принимавший золото, спал в задней комнате, а в передней принимал рудокопов.

— Где же начнём рыть? — спросил я.

— В задней комнате, — сказал Лобсын. — Там чиновник спал, там и прятал золото.

Кан в этой комнате уже осел и превратился в кучи глины с щебнем. Но где было зарыто золото? В топке кана или в полу комнаты возле него? Я предложил прорыть канавку поперёк всей задней комнаты вдоль кана. Нужно было торопиться, солнце уже скрылось за горами Кату.

Мы привязали лошадей в первой комнате и принялись за работу. Я дробил кайлой затвердевшую почву, а Лобсын выгребал её маленькой сапёрной лопаточкой, которую я взял у консула. Эту канавку, глубиной и шириной в четверть, мы провели от двери из первой комнаты вдоль кана до окошка во второй. Вырытую почву выбрасывали через стену фанзы. Почва была очень твёрдая, глина со щебнем, и работа подвигалась медленно.

В канавке, кроме глины с мелким щебнем, ничего не вскрыли, пока не подошли к самому окошку в боковой стене задней комнаты. Здесь я откопал несколько кусков белого кварца, хотел их выбросить, но вспомнил, что золото в жилах рудника сидит в кварце. Поднял один кусок, обтёр его от глины и увидел, что весь кварц был пронизан жилочками и крапинами ярко-желтого цвета. Это было золото. Я показал кусок Лобсыну.

— Вот тебе и клад мандарина! Он, видно, отбирал у рудокопов куски кварца с богатым золотом, — сказал я.

Из этой части канавки мы выбрали восемь кусков такого же богатого кварца, но в общем по оценке на глаз в них могло быть фунта два золота, не больше.

— Неужели это весь зарытый клад? — подумал я. — Но где же искать дальше? Взрывать ли весь пол перед каном?

Между тем солнце уже село и стало ясно, что до ночи мы не успеем кончить эту работу. Я сказал это Лобсыну.

— Останемся здесь ночевать, — ответил он, очевидно увлечённый добычей. — Воды для чая мы привезли. Завтра чуть свет кончим и поедем на Ангырты отдыхать.

— А что же кони? Они всю ночь простоят голодные. Отпустим их, что ли?

— Никак нельзя. Корм плохой, они уйдут далеко. А волков здесь много, они в старых шахтах живут, норы готовые для них. Коней нельзя отпустить, волки загонят их. Постоят до утра в фанзе подле нас. И вот что. Пока ещё видно — наберём побольше хворосту, чтобы всю ночь огонёк держать, а то волки и до коней, и до нас доберутся.

Ночёвка не обещала ничего приятного. Но и мне не хотелось уезжать. Между тем никто, конечно, не мог заехать сюда ночью и закончить раскопки. За целый день мы не встретили ни одного человека во всей этой местности и могли бы спокойно уехать ночевать на речку Ангырты и утром вернуться.

Мы поспешно начали собирать топливо, вырывая кусты караганы, полыни, эфедры, попадался кое-где и аргал. Наворотили возле фанзы целую кучу, нашли в соседней фанзе несколько полусгоревших жердей от крыши.

Кони стояли у нас в первой комнате фанзы, а мы расположились в её дверях, развели огонь, поставили котелок. Ночь уже наступила, на небе засверкали звёзды между лёгкими облачками, надвигавшимися из-за гор Кату.

Чай поспел, достали чашки, баурсаки, сухари. Сидим у маленького огонька, пьём чай, закусываем. И вдруг недалеко от нас раздался протяжный и низкий вой, на который кони ответили храпом.

— Волк, — сказал Лобсын. — Подаёт сигнал другим, что нашёл добычу, с которой в одиночку не может справиться.

— Созывает их на помощь, — подтвердил я. — Сколько их набежит? Нужно приготовить ружья, у меня десять патронов с картечью и пять с крупной дробью.