Лев Минц - Придуманные люди с острова Минданао

Примерно так же ведут себя и остальные европейцы, включая американцев. (Впрочем, описываемая мною дама по свойствам своего характера вряд ли приняла бы любой комплимент: ей нужно было победоносное сражение.)

Вьетнамец же поступил максимально вежливо — с его восточноазиатской точки зрения. Для него признание человека старшим равносильно признанию его правоты. Со старшими на Востоке не спорят. Старшие всегда правы. И поэтому, когда встреченный вами вьетнамец, кореец, китаец спросит вас (если вы не очень молоды, разумеется): «Вы уже на пенсии или еще работаете?» — это не означает, что он хочет вас обидеть («Надо же! Такая развалина, а туда же — делает еще что-то…»). Наоборот, он показывает вам, что готов вас беспрекословно уважать и слушаться.

Тут столкнулись два совершенно разных мировоззрения, и понять им друг друга довольно трудно. Тем более в таком сложном и трудно объясняемом деле, как вежливость.

В сущности, что такое вежливость? Соблюдение неких правил, принятых в обществе, четко определяющих положение и статус — ваши и окружающих: тут и манера обращаться, и жесты, и некоторые взаимные обязательства. Усвоить их довольно трудно. Нас им обычно начинают учить в раннем детстве («Мишенька! Старшим надо говорить “вы”!», «Надо вставать, когда здороваешься!», «Помолчи, когда взрослые говорят!» и т.д.). Со временем они так въедаются в нас, что мы совершенно автоматически переключаемся с «ты» на «вы», с имени на имя-отчество; знаем, кому представиться по имени, кому — добавляя свое отчество, а кому только по фамилии. Причем тут существуют десятки оттенков: имя — на «ты», имя — на «вы», имя-отчество и «ты», только отчество. Так, за столом вы совершенно естественно скажете вашему девятилетнему брату: «Кончай жрать шпроты, поделись с другими!», своему приятелю-ровеснику: «Димон, кинь мне шпроты!», мужу старшей сестры: «Коля, дай мне, пожалуйста, шпроты!», но то же самое — тете, маминой приятельнице в форме вопроса: «Теть Валь, вы мне шпроты не передадите?» При этом каждый раз вы выражаете одну — не бог весть какую глубокую — мысль.

Тут читатель вправе задать вопрос. Стоит ли о вещах столь очевидных рассусоливать? И так все ясно. Но иностранцы, изучавшие русский язык, могут подтвердить вам, что это далеко не просто. Наоборот: именно с этим, с вежливыми формами, с правилами вежливости, справиться труднее всего, даже выучив все падежи, склонения и спряжения такой, прямо скажем, неразновидности эсперанто, как русский язык. Что-то, конечно, можно найти в учебниках. Но многое — нет. Именно потому, что учится это в раннем детстве, а потом воспринимается как естественная норма.

Посочувствуем иностранцам, но не будем смеяться над ними, ибо в таком же положении оказывается каждый из нас, когда попадает в стихию чужого языка и чужих обычаев.

Начали мы с вьетнамца, который обидел вздорную старуху, собираясь ее успокоить. Где мы, где Вьетнам, несмотря на пройденный общий светлый путь строительства социализма! Но и в Европе нас могут ожидать самые неожиданные подводные, а иногда и надводные камни. Европейцы, ведь, тоже люди. В смысле — другие люди. Даже братья-славяне. У них, к примеру, нет отчеств. Более того: употребление отчества вызывает у них неудержимые приступы смеха.

Лет тридцать пять назад автор этих строк защитил в Праге диссертацию. Сообщаю об этом не только как о приятном факте автобиографии, но — прежде всего — потому, что с этого момента я получил право на титул «доктор» перед фамилией. А также и без фамилии. (Хотя честность требует уточнить, что тот «малый доктор» с трудом тянул на нашего «кандидата».) Вместе с защитой кончилось и мое право на пребывание в академической гостинице, а я мог задержаться в Праге еще недели на три, чтобы уже без всякой суеты и спешки насладиться этим — красивейшим в Европе — городом. Коллеги помогли мне снять недорого комнату в пражском районе Нусли в квартире пани Милады Ноймюллеровой. То, что ее зовут Милада, я узнал значительно позже, ибо правила чешского этикета требовали знать только фамилию. Так ее мне и представили, а меня ей — «пан доктор». Жил я там прекрасно. Небольшая загвоздка была лишь в том, что в доме не было горячей воды: каждый раз ванну нужно было растапливать. А пани Ноймюллерова уходила на работу, когда я спал, и ложилась спать много раньше, чем я возвращался. Прежде чем я успел обеспокоиться ванной, на моей двери появилась записка.