Лев Савров - Ах, эта Африка!

— Вот она, родимая, цела! — гладил я грязные бока машинюшки.

— Ты что, думал, что ее слон унес? — смеялся Ришко.

— Думать не думал, да мало ли как бывает… И не напоминай ты мне про слонов, только этого нам не хватает для полного кайфа.

— Не бойся, здесь они не водятся, здесь, говорят, только львы иногда бывают.

— Хрен редьки… не надо мне сейчас никаких зверей.

— Ты разве уже забыл, как наслаждался охотой по глазам?

Нет, не забыл я, разве такое забудешь? Хотя я и не такой уж охотник по складу характера, но удивительные впечатления от ночной охоты в африканской саванне может понять лишь второклассник, неожиданно попавший в цирк вместо урока чистописания. Приезжали вечером в деревню, в которой живет проводник-егерь. В темноте ехали на первую точку, где и экипировались: на лоб на широкой ленте сильный фонарь, питаемый от батареи в заплечном мешке, в руки карабин. Тот, у кого право первого выстрела, залезал на крышу автомобиля, включал фонарь, прикладывал к плечу карабин и вел луч прицела по кругу, надеясь и ожидая вспышки звериных глаз в темноте. Если поблизости находилось животное, оно обязательно посмотрит на свет, но только один раз, поэтому стрелять нужно мгновенно. После выстрела все друзья включали свои фонари и брали оружие наизготовку: никогда не известно, что там, и из темноты может возникнуть раненый кабан, буйвол и даже лев. К счастью, пока подобного не случалось, ибо проводник хорошо знал свое дело и водил нас охотиться в основном на антилоп. Когда после выстрела наступила тишина, мы толпой шли туда, где были глаза, и подбирали трофей, если он был, а в случае ранения егерь утром выслеживал добычу и приканчивал, мы же, не тратя на это времени, ехали на другую точку, и там уже следующий получал право первого выстрела. Так и ездили обычно до рассвета.

Ришко вспомнил про охоту, когда увидел холм, и нам повезло.

— Больше никаких разведок, — решительно провозгласил я. — Только вместе с колымагой!

— Согласен, — сказал он. — Знаешь, о чем я сейчас подумал?

— О чем?

— Вот если бы лампочка в фонаре перегорела, а запасную взять я забыл.

Я только присвистнул в ответ. Мы опять двинулись вперед прежним порядком и через часок вышли-таки на дорогу, которая оказалась вполне приемлемой, болото осталось позади. С каким наслаждением я рухнул в мягкое пружинное кресло! Было около двух часов утра, когда впереди послышался истерический разноголосый лай собак и мелькнули типичные круглые глинобитные хижины.

С удивлением и облегчением обнаружив крохотный огонек посреди деревни, мы остановились около него, На ровной площадке перед убогой лавчонкой — центром местной социальной жизни — тлел уже почти угасший костерок, вокруг которого на циновках лежали старики, может быть, мучаясь бессонницей, а может быть, обсуждая мировые проблемы. Африканские старики тоже очень любят обсуждать мировые проблемы. В сторонке на земле стоял и хрипел новенький японский транзисторный радиоприемник, рядом с ним потушенная керосиновая лампа, которую тут же кто-то и запалил, высветив всю площадку. Ярко засиявшая в достаточно темной ночи, она будто послужила сигналом ко всеобщему ажиотажу: в мгновение ока, как нам показалось, пробудилась вся деревня, даже грудные дети. Добавили еще огня, самые уважаемые люди расселись на подстилках рядом с нами, остальные плотной толпой стояли вокруг, дети норовили потрогать нас, старшие объясняли пораженным маленьким: «Белые, белые». У лавочника нашелся спецклей и резиновые заплатки, тут же объявились и умельцы, с удовольствием вызвавшиеся потрошить наши пропоротые колеса.

Начались церемонные разговоры и традиционное приготовление чая по-арабски: на угли поставили металлический чайник, почти доверху набитый чайным листом; залили воду по мерке — число пятидесятиграммовых стаканчиков строго соответствовало числу участников чаепития; сверху положили рафинад из расчета по два кусочка на каждый стаканчик; эту смесь протомили на углях определенное время.

Вскоре первая порция чифиря была готова, разлита по чашечкам и предложена избранным и гостям, то есть нам. Пока мы, обжигаясь, прихлебывали эту взрывчатую смесь, неспешно описывая наши приключения, рассказывая о цели нашей поездки, выслушивая местные новости и чувствуя, как наши сердца начинали стучать в ускоренном ритме, на углях готовилась вторая порция: на этот раз заливалась двойная доза воды и по три кусочка сахара на два стаканчика. Опять протомив содержимое чайника нужное время, разлили по чашечкам и поднесли, получилось уже не по полчашке раствора, а по целой, консистенция же была гораздо слабее. Не вытряхивая содержимого, в чайник опять залили побольше воды и закинули сахар. В течение полутора часов эта процедура повторялась шесть раз, последняя чашечка содержала уже совсем жиденький чаек. По окончании чаепития мы нетерпеливо жаждали продолжить путь, сил было хоть отбавляй. Ремонт закончился, колеса аккуратно уложили в фургон, и молодежь устроила танцы под транзистор. Ришко дипломатично и ловко убедил старосту деревни принять денежный взнос на нужды общества, мы втиснулись в нашу кабину, автомобиль бодро взревел отдохнувшим двигателем и, сопровождаемый приплясывавшей толпой, резко двинулся вперед.