Петр СУВОРОВ - На заволжских озёрах

«Эх, сорвалась!» — думаю я с досадой.

Вдруг почти у самого берега что-то выскакивает из воды, сильно шлёпает по поверхности один, другой раз… Михаил Алексеевич ещё быстрее выбирает леску. Она вновь натягивается, чертит воду.

Нет, не сорвалась!

Прямо без подсачка Михаил Алексеевич выкидывает на берег щуку, бросается на траву, немного возится там, а потом поднимается и показывает мне свою добычу.

— Есть одна! — слышу я его негромкий голос. Митя и Горка услыхали всплески воды, бросили удочки и прибежали к Михаилу Алексеевичу.

— Папа, а дядя Петя поймал щуку? Нет ещё?

— Ух, сильна! Кило два будет! Да, Михаил Алексеевич? — спрашивает Горка.

— Папа, а я окуня большого поймал. Он у меня на кукане сидит. Только крючок мы не вынули. Так заглотал, что не достанешь. Пришлось оторвать.

Ребята разговаривали слишком громко и мешали Михаилу Алексеевичу. Он дал Мите своё удилище, и они с Горкой пошли опять на косу.

Михаил Алексеевич вновь намотал леску на рогульку, достал из садка нового живца и поставил жерлицу на то же самое место.

Только теперь я оглянулся на свои кружки — совсем забыл про них. Но они так же спокойно плыли, слегка покачиваясь и расходясь в разные стороны. Я считаю их: один… Вон, почти рядом, другой… третий… четвёртый… Этот кружок живец утащил далеко от других. А где же пятый кружок? Неужели щука угнала его?

Внимательно оглядываю озеро и не сразу нахожу свой пятый кружок. Он спокойно стоит у противоположного берега, около широких листьев белой лилии. Было немного досадно, что Михаил Алексеевич уже поймал щуку, а у меня все кружки плавают как неживые, без перевёрток.

Темнело быстро, и я уже с трудом мог следить за дальними кружками. Высокие золотые барашки облаков отражались в тихой воде озера. Неподвижно стояли деревья и кусты.

Митя и Горка перестали ловить и ушли к палатке. Из-за деревьев высоко к небу поднимался столб дыма. Это ребята нашли себе новое развлечение — разожгли костёр и затеяли около него какую-то игру,

— Оставляй кружки на ночь, пусть плавают. Пойдём уху варить, — сказал Михаил Алексеевич.

В самом деле, надо было кончать ловлю.

Пролетел вечерний ветерок. Посередине озера пробежала морщинистая дорожка ряби.

Я неохотно гребу к берегу, прохожу почти рядом с тем кружком, который прибился к лопухам лилий. Видно, как леска ходит под водой. Значит, живец хороший, бойкий.

«Хоть бы напоследок схватило! — думаю я. — Ведь почти рядом только что плеснулась щука. Даже неловко с пустыми руками к ребятам вернуться».

Но ничего не поделаешь! Я вытаскиваю лодку наполовину из воды, бросаю ещё раз взгляд на озеро, на кружки. Теперь мне виден всего лишь один кружок, который я только что миновал на лодке. Андрей стоит на берегу. Он принял от меня ведёрко, шарит в нём рукой, разглядывает оставшихся живцов.

Начинаю привязывать лодку. Вдруг Андрей в страшном волнении зашептал мне, дёргая за руку:

— Пётр Иванович, перевернуло!

Я как на пружинах подскочил, взглянул на озеро и увидел белеющий в сумерках перевёрнутый кружок. Он, словно волчок, вертелся на воде — это щука сматывала с его желобка намотанную леску.

Андрей уже столкнул лодку на воду. Мы вскочили в неё.

— Греби, Андрюша, скорее! Да не шлёпай веслом-то!

Дно лодки шуршало, подминая заросли лопухов. Я приготовился, перегнулся с лодки. Кружок встал на ребро и подгибал под себя упругие стебли лилий. Одной рукой я схватил кружок, другой рукой — леску и подсек. Леска натянулась в руке, задёргалась.

Попалась!

Выбирать леску было трудно — так она запуталась в зарослях кувшинок. Можно было упустить добычу и даже порвать леску.

— Андрей, греби на лесу, — говорю я своему помощнику. — Греби веселей! А теперь тише, стой…

С замиранием сердца выбираю леску. Она натянута туго, как струна. Мои руки трясутся, и я прерывисто шепчу Андрею:

— Только бы не увела… Только бы под корягу не увела… Только бы в корнях не запуталась…

Ищу глазами подсачек, но впопыхах мы оставили его на берегу. Тогда я берусь одной рукой за стебли водорослей, рву их, а другой выхватываю за самый поводок прямо в лодку большую тёмную щуку. Крепко сжав свою пасть, она бьётся на поводке о дно лодки. Андрей бросается на щуку всем телом и невольно выпускает из рук весло. От резкого движения наша «Борчага» так качнулась, что зачерпнула воды, и мы чуть не перевернулись. Почувствовав родную стихию, щука засновала в лодке, ударила широким хвостом по воде и обрызгала лицо и без того мокрого Андрея. Хорошо, что щука, видимо, далеко заглотила крючок и не могла поэтому сорваться. А перекусить стальной поводок ей было не под силу.