Дмитрий Шпаро - К полюсу!

На восьмой день у одной из машин сгорела катушка зажигания. Вышедший из строя сноумобиль мы отбуксировали на большую льдину и там разбили лагерь на ночь.

При этом одна из палаток разорвалась. Мы с Артуром начали сшивать ее. Было так холодно, что за один раз мы могли сделать только по три стежка. Но все таки мы зашили этот разрыв.

Ужасный шторм с пургой вынудил пас остановиться, когда мы были всего лишь в 40 милях от нашего базового лагеря. В течение недели мы лежали по 14 часов в день в своих спальных мешках.

Я слышал, как торосился лед вокруг нашей льдины. По звуку это напоминало артиллерийский заградительный огонь. Ветры со скоростью более 50 миль в час набрасывались на палатки. Мной овладело беспокойство. Я был уверен, что палатки будут сорваны или случайно загорятся — мы хранили в них топливо. Тогда у нас не было бы никаких шансов выжить.

Мы пытались забыть наши страхи, читая детективные рассказы в газетах или слушая магнитофон. У нас было всего лишь несколько кассет, и мы раз за разом слушали одну и ту же музыку.

Тем временем люди в базовом лагере встревожились: мы уже долго не выходили на связь. Мориарти и Питцл находились на острове Уорд-Хант. Джордж Кавурис, Энди Хортон и Уэс Кук по-прежнему оставались во фьорде Танкуэри, где они откапывали наше топливо из-под снега и льда. Нам был нужен Питцл, потому что он — штурман, парень, который должен точно определить полюс.

Доктор Офдерхейд решил, что он сможет принести больше пользы в базовом лагере, и предложил поменяться местами с Джерри, отказавшись от своего шанса достичь полюса. Он должен был вернуться на базу, как только Питцл сможет прибыть к нам на самолете.

Наконец шторм утих. Уэлди снова мог летать, он доставил крайне необходимый нам газ и катушку для замены перегоревшей. Доктор и кинооператор улетели с ним обратно.

Мы вновь отправились в путь. Это была увлекательная езда, хотя и тяжело было стоять на коленках. Жан-Люк ехал все время впереди, высматривая проходы в торосах и пути проезда по разводьям. Он взбирался на вершину тороса, закуривал и спокойно оценивал обстановку, попыхивая дымом. Он либо выбирал объездной путь, либо высматривал место, где было легче всего проехать через торосы.

Всем нам хотелось ехать безостановочно, чтобы нагнать потерянное время. За неделю после шторма мы прошли приблизительно 60 миль, находясь все еще в 374 милях от полюса.

Погода оставалась ужасной. Одна ночь была такой холодной, что бутылка с шотландским виски замерзла всего лишь в двух футах от моей головы. Мне было страшно подумать, что этот мороз мог бы сделать с моей головой!

Уэлди каждый раз с трудом разыскивал нас, когда он вылетал с припасами. Приемник самолета не принимал сигнала нашего маяка.

2 апреля Дон Пауэллек улетел вместе с Уэлди, чтобы отремонтировать приемник. Возникла бы серьезная проблема, если бы по мере дальнейшего продвижения к полюсу сигнал нашего маяка по-прежнему не удавалось принимать. Дон оставался в базовом лагере, обслуживая связь — нашу линию жизни. Уэлди летал, имея незначительное количество резервного топлива, и не мог позволить себе тратить много времени на поиски.

Возвращение Дона на базу сократило состав нашей группы до четырех человек, которые а должны были довести экспедицию до конца. Мы действительно стали передвигаться быстрее и к 4 апреля прошли точку, расположенную на половине пути, — 86°21' с. ш., 71° з. д.

Мы были вынуждены пересекать по тонкому льду множество только что замерзших разводьев — от восьми до десяти раз в день. Часто, в то время когда мы проносились через разводья, лед ломался. Только инерция сноумобиля позволяла продолжать движение. Если бы двигатели заглохли, мы бы провалились.

Люди в базовом лагере и во фьорде Танкуэри подбадривали нас. Каждый раз, когда мы сообщали по радио, что позади осталась очередная параллель, они устраивали праздник.

Сноумобили вели себя великолепно. Однако в очень морозные дни приводные ремни выходили из строя — до четырех в день. Они разлетались, как стекло.

Хотя наш ежедневный пробег увеличился, нам необходимо было компенсировать дрейф льда. Однажды мы из-за него потеряли восемь миль.

Джерри Питцл делал теперь очень точные навигационные измерения. Он использовал морской секстант с искусственным горизонтом.

Находясь приблизительно в четырех милях от полюса, мы остановились. Джерри хотел оставаться на одном месте, чтобы производить ежечасные определения по солнцу в течение целого дня и точно наметить путь на последние мили.