Олег Попцов - На суше и на море 1986

Но, как назло, на широте 77 градусов опять пошла сплошная облачность. Как тут разглядеть мыс! Но вот впереди, несколько левее, ясно вырисовываются какие-то горы. Какие? Новосибирские острова? Рано по времени. Остров Беннета? Но он должен быть значительно левее. А впрочем, чего гадать: 77-й градус — это не 87-й, уже видны звезды. Беру высоты Капеллы, Денеба и Веги. И вот результат — до мыса Анисий сорок миль. А горы, что же за горы мы видели? Как скоро выяснилось, это были не горы, а одна из многих метаморфоз Арктики — это были… облака.

В 12 часов 17 минут, то есть с опозданием всего в четыре минуты, под нами четко проявился мыс Анисий. Точность расчетов превысила все ожидания. Даже в нормальных широтах на таком огромном отрезке пути нормативами предусмотрены ошибки в 12 минут днем и 20 — ночью.

Товарищи поздравляют меня, а я чувствую только одно — усталость. Сижу, прижавшись горячим лбом к стеклу иллюминатора. Впереди мелькают яркие костры, выложенные на посадочной площадке зимовщиками Котельного. Я представляю, как им пришлось потрудиться, ведь зимовщиков всего четверо.

Можно, конечно, садиться и, как говорится, перевести дух. Но в наших баках горючего еще на восемь часов, а площадка на Котельном всего лишь запасная, и мы принимаем решение лететь прямо на материк, в Кресты Колымские, тем более что погода там, по сводкам, отличная. Пусть простят нас зимовщики, которые, наверное, рассчитывали, что мы приземлимся, но лучше уж сразу доделать дело до конца. Так будет спокойней. И правильней. Но «поздороваться» с зимовщиками надо, и мы делаем над площадкой два круга, покачивая крыльями. Затем берем курс на Колыму.

Облачность снижается до 100 метров, и опять начинается обледенение. Набираем высоту 2000 метров. Самолет легкий, послушный. Над нами — глубокий черный бархат неба, усеянный тысячами ярких звезд. В кабинах приглушенный свет, а в пилотской совсем темно, лишь фосфоресцируют циферблаты приборов, подсвеченные ультрафиолетовыми лампами.

По стеклам носовой кабины бегают огненные змейки — разряды статического электричества, а вскоре на небо обрушивается огненный поток. Оранжевые, голубые и зеленые ленты и спирали, полотнища, веера и клубки. Северное сияние! Звезды меркнут в его бешеной феерии. Так продолжалось несколько минут, потом огненные сполохи погасли, и под нами снова зачернело море, в котором отражались звезды.

Все ближе и ближе Кресты Колымские. И вдруг радиограмма: посадочная площадка там залита наводнением. Вот так дела! Значит, надо идти в Чокурдах, на Индигирку.

Скорость на новом курсе резко падает из-за встречного ветра. Медленно тянутся последние часы. Из Чокурдаха передают, что у них сплошная облачность, высота — 300 метров.

Снижаемся и сквозь разрывы в облаках видим черную ленту Индигирки. Впервые за весь полет включаю радиокомпас, благо в Чокурдахе есть радиопривод, и самолет ныряет вниз. Обледенение делает последнюю попытку помешать нам, но под струями антиобледенителей лед тает и смывается.

Костры. Делаю последнюю отметку в бортовом журнале. Колеса касаются земли.

Очерк

Цветные фото авторов

Художник В. Горячев　

По утрам мы приезжали на не остывшее от зноя поле душанбинского аэродрома и в урочный час летели на Памир — в Хорог или Рушан, на Сарез или в пустынные плоскогорья Восточного Памира, на Мургаб или Каракуль. А вечером или через день мы снова оказывались в гостиничном номере, в столичном городе, изнывающем от августовской жары, и только воспоминание о недавних ледниках стояло перед глазами.

То, на что люди тратили годы и годы, за что Алексей Федченко, не задумываясь, отдал жизнь, доставалось нам просто и буднично.

Памир должны открыть русские.

Целые поколения лингвистов пытались объяснить слово «Памир». Памир был как символ всего таинственного, почти недоступного, может быть мифического, как теперь Атлантида например. Кстати, ведь, по Эратосфену, и легендарные горы Парнас лежали где-то в истоках Оксуса (Амударьи). Парнас искали на Памире.

До европейцев слово «Памир» дошло значительно раньше, чем сами они дошли до Памира. Из старых китайских, индийских, иранских, арабских книг узнавали они об этой земле.