Н. Пинегин - 70 дней борьбы за жизнь

Если вы поднимете взгляд наверх, то только после очень внимательного наблюдения заметите тучи каких-то едва заметных точек, носящихся на страшной высоте от утеса к утесу. Их так много и они так высоко, что скорее похожи на стаи комаров и мошек. Какие это птицы? Я заметил только два рода нырков, т. е. птиц, которых мы называли нырками. Кроме этих птиц, можно было заметить разные породы чаек. Если бы удалось забраться на эти скалы, то, думаю, можно бы набрать яиц столько, что их хватило бы для полного груза! корабля. Но как туда забраться?

Ни вчера, ни сегодня наши пешеходы не пришли. Не понимаю, что могло их задержать? У них имеется двухстволка, 27 патронов дробовых и 12 патронов пульных. Из съестного — одна гага. Сейчас Максимов и Контрад отправились навстречу пешеходам, взяв с собой винтовку, патроны и три вареные гаги. Сейчас ветер покрепчал, и из пролива населся лед, которым нас совершенно закупорило в нашей бухточке. Эх, упустим мы, кажется, благоприятное время для плавания. Придется опять браться за лямки и делать переходы по шесть или десять километров в день.

Ночью. Дело дрянь. Максимов с Контрадом вернулись только в 6 часов, вечера, проходив в оба конца 7 часов и сделав не менее 12 километров. Ни пропавших, ни их следов не видали. Мы уже приступили к устройству склада провизии, патронов и всего необходимого для пропавших, когда в 7 часов увидели их спускающимися с ледника. Их было только четверо не было Архиреева.

Прибывшие рассказали следующее. Со вчерашнего дня с Архиреевым началось что-то неладное. Он поминутно отставал, а иногда совсем не желал итти, садясь иди ложась на лед. Сначала ему не особенно доверяли, предполагая, что он притворяется. Когда его поднимали и вели силой, то некоторое время он шел, но потом опять ложился, говоря: «Хоть убейте, а не пойду с вами». На вопросы товарищей, что у него болит и почему он не хочет итти, он отвечал: «Болят глаза и легкие». Аппетит у него был, завтракал он вместе со всеми. Спутники не придавали значения жалобам Архиреева, но потом пришлось поверить, что он действительно заболел. К вечеру у больного совершенно отнялись ноги, как бы парализованные, и он лежал без движения, перестав даже отвечать На вопросы, или бормоча что-то непонятное. Человек положительно умирал. Тащить его на лыжах было тяжело, и потому все остановились на ночлег. Удалось убить пять нырков, которыми и поужинали.

Утром Архиреев еще подавал слабые признаки жизни, но двигаться и говорить не мог. Посидев около умирающего до десяти часов утра, спутники его пошли на мыс Ниль, так как опасались, что мы уйдем, не дождавшись их. В двенадцать часов, когда подошедшие поужинали и отдохнули, я отправил их к Архирееву, приказав привезти Архиреева сюда, если он жив. Нельзя было оставлять умирающего на льду, где, по их же словам, много медвежьих следов».

2 июля утром на леднике показался Луняев, опередивший остальных, а вслед за ним и другие. Архиреев, оказалось, умер. Хотели отвезти его на берег, но в это время лед относило; и ходившие за Архиреевым поспешили назад, оставив его на том же месте.

«Да в сущности не все ли равно, — замечает Альбанов, — где лежать покойнику? Сейчас я беру на каяки трех больных: Луняева, Шпаковского и Нильсена. У всех болят ноги, опухоль похожа на цынготную. Хуже всех выглядит Нильсен, который и с судна ушел больным; за ним следует Шпаковский. Лучше других Луняев. По берегу пойдут Максимов, Регальд, Губанов и Смиренников. Максимову я объяснил дальнейший путь и указал на карте: его я назначил старшим. Береговой партии оставляем магазинку, 70 патронов и пять вареных гаг из имевшихся у нас десяти. Погода, кажется, налаживается, и ветер перешел к северу. Сейчас нас от чистой воды отделяет полоса мелкобитого льда, шириною метров в сто тридцать. Этот лед сильно колышется, так как зыбь еще не улеглась, и нам предстоит еще нелегкая работа перетащить по нему наши каяки, не прорвав их.

Днем 2 июля. Вчера мы начали пробиваться к воде. Прибой сильно препятствовал этому, но через час работы нам удалось спустить каяки на воду и мы поплыли на наших славных «скорлупках» к мысу Гранта. До этого мыса было километров двадцать пять. Ветер был шквалистый, но вскоре мы поставили паруса и быстро побежали по волнам. На каяке Луняева связали две лыжные палки, из которых вышла отличная мачта, взамен сожженной. Холодный, шквалистый ветер и зыбь делают плавание менее приятным, чем раньше. Брызги все время обдавали нас, и, хотя мы закрылись кусками парусины, но сидели мокрыми.