Роберт Скотт - Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Прощальные письма.

Барьер круто поворачивает назад на расстоянии 2–3 миль от утесов, тянется в этом направлении с полмили и затем снова поворачивает на запад, сохраняя довольно ровную поверхность. Только за несколько сот ярдов от утесов эта ровная поверхность переходит в хребет, образовавшийся в результате сильного сжатия. При этом следы сжатия на краю менее заметны, чем я ожидал.

Понтинг усердно работал кино— и фотоаппаратами.

В самом углу у скал Ренник измерил лотом глубину— 140 морских саженей. Нельсон взял несколько температур и образцов со дна. При опускании лота на ста метрах глубины лотлинь вдруг ослаб, но через минуту опять натянулся и пошел дальше. Любопытно, что бы такое задержало его? Полагаем, что грузило ударилось в кита или тюленя.

Спустили одну из китобойных лодок и в ней свезли нас к берегу: Уилсона, Гриффиса Тэйлора, Пристли, Эванса и меня. Было столько охотников, что, вместо обычной команды, на весла сели Отс, Аткинсон и Черри‑Гаррард; последний поймал несколько крабов.

Прибой не позволил нам высадиться. Я было надеялся удостовериться, можно ли пройти между ледяной грядой и скалой — путь, по которому Ройдс однажды добрался к месту гнездования императорских пингвинов. Подходя к углу, мы увидели, что большая глыба морского льда втиснулась между Барьером и скалой и повернулась настолько, что нижняя поверхность ее поднялась фута на три или четыре из воды. На самом верху глыбы сидели старый линявший императорский пингвин и молодой, терявший пух. (Пух уже сошел с головы и с крошечных крыльев и начинал сходить с груди.) В таком возрасте и в этой стадии развития императорский пингвин доселе нам был незнаком. Было бы торжеством изловить этот экземпляр, но к нему нет доступа. Прелюбопытный вид представляли ноги и хвосты двух пингвинов и крыло взрослой птицы, торчавшие из нижней поверхности застрявшей льдины. Птицы, очевидно, замерзли на ней, и теперь вода замывала их под льдину.

Убедившись в невозможности высадиться из‑за прибоя, мы гребли вдоль скал, но недолго. Скалы мыса Крозье необычайно интересны. Каменная порода, из которой они состоят, по большей части туф вулканического происхождения, заключает в себе толстые пласты столбообразного базальта. Можно было проследить красивые узоры, выведенные искривленными и втиснутыми в туф колоннами, а также полые пещеры с цельными и наполовину усеченными столбами. В темно‑коричневой каменной массе попадались ярко‑желтые полосы, происходящие, по мнению геологов, от действия разных солей на камень. Скалы местами нависли. Местами море под ними выдолбило длинные, низкие пещеры и продолжало врываться туда по гладкой наклонной плоскости. Отовсюду нависали ледяные сосульки, и в одном месте из них образовалась как бы бахрома, из которой постоянно падали оттаявшие капли, образуя миниатюрный водопад. Казалось, точно большой брандспойт льет воду через край скалы. Проплывая близко мимо отвесной скалы, мы слышали очень внятное эхо. Затем мы возвратились на судно, тем временем пытавшееся развернуться в бухте. Это оказалось очень нелегким делом.

Создалось довольно опасное положение, когда приходится ощупью пробираться в каком‑нибудь сомнительном проходе.

Китобойная лодка была поднята, и мы отправились к тому месту, где пингвины кладут яйца и выращивают детенышей. Всякая надежда найти удобное место для высадки почти что исчезла.

У самой колонии пингвинов было несколько стоявших на мели айсбергов. Мы подошли к ним совсем близко и несколько раз опускали лот. Он достигал глубины от 12 до 34 морских саженей. У подножия колонии, очевидно, имеется довольно обширная отмель. За несколькими подобными же айсбергами, вероятно, есть удобные якорные места, но нет ни одного укрытия, дозволяющего высадиться на плоский берег, о который неустанно разбиваются волны. Чтобы выгрузить припасы, потребовались бы недели, и кто знает, во сколько времени нам удалось бы высадить лошадей и моторные сани. Пришлось скрепя сердце отказаться от нашего излюбленного плана — такая жалость! Все на этом берегу сулило хорошую зимовку: удобное место для дома, лед в качестве запасов воды, снег для животных, покатые склоны для бега на лыжах, обширные гладкие каменные площадки для прогулок. Близость к Барьеру и колониям двух видов пингвинов, удобный подъем на вулкан Террор создают благоприятные условия для биологических и других исследовательских работ. Тут же хорошие обсервационные пункты для всевозможных наблюдений, довольно удобный путь на юг с невозможностью быть отрезанным и пр. и пр. Очень жаль бросать такое место!