Стивен Грэхем - Непознанная Россия

Я еще был в Боброво, когда появившийся откуда-то человек за два рубля купил птицу и отпустил ее на волю.

"Кто это был?" — спросил я.

"Охотник, хороший барин, к чему только он ее отпустил?"

"Он отпустил ее, потому что она сильная, прекрасная, благородная птица. Тебе бы самому это сделать, — сказал я. — Попадись на тебя чиновник какой-нибудь, он бы приказал тебе отпустить да и дело с концом. Позор какой — орел сидит в загородке для свиней, медвежья шкура висит на веревке!"

~

Глава 5

ЦВЕТОК СЧАСТЬЯ

У меня случился разговор с одной baba относительно духовного благополучия деревни. Она считала, что с этим обстоит плохо. "Люди у нас такие грубые, — сказала она. — В церкви почти не служат, вот отчего". "Но у вас такая красивая, только что покрашенная церковь, — сказал я. — Я думал, вы люди религиозные".

"Церковь-то у нас есть, barin, да только всегда заперта, попа нет. К нам должен ездить тот, что живет в шести верстах отсюда, а он всегда пьяный, горе, да и только. Строить церковь мужики начали давно. На сходе сговорились, кто что будет делать: кто валит деревья, кто обтесывает, сплачивает бревна и строит. Работали небыстро, да Бог того от нас и не ждал. За два с половиной года построили крышу, стены и полы. Чтобы украсить ее внутри, люди дали иконы. Собрали деньги, чтобы купить краску — краска очень дорогая — покрасили стены в белый цвет, а крышу — в красный. Снова мы собрали деньги, поставили колокольню, а потом купили колокол. Все были такие угодные Господу дела. И мужики жили, как святые. Как все кончили, был у нас большой праздник, всех позвали — из Трепухово, из Лявли, из Коскова — и все до смерти напились. Другого такого худого праздника и не помню. Говорила я им, нельзя пить так много водки. Никто меня не слушал, все пили да пили, да еще и приговаривали: "Слава тебе, Господи". Думали, Бог ими доволен. Только мы, бабы, лучше знаем, никто из нас не выпил и капли, мы все крестились и молились Богу: "Господи, помилуй!"

"И теперь в вашей церкви не служат?" — вставил я с сочувствием.

"Не служат, barin. Думали, будет у нас свой поп, да ничего не вышло. Косковский должен служить в обеих деревнях, а он такой пьяница, что и в своей-то церкви не может толком отслужить, не то что в нашей придти сказать обедню. Не приведи Господь".

"И что, он совсем никогда не бывает?" — спросил я.

"Когда и бывает, так его надо привозить на телеге. Мужик и едет за ним, когда у нас свадьба или кто помер. Человек-то он хороший. Когда трезвый, служит больно красиво. То сатана его смущает".

"А завтра поп будет? — осведомился я. — Завтра ведь большой праздник".

"Завтра Иванов день. Он должен освятить поля, да он и в Косково того не делает, прости его Господь! Поднялось все хорошо, и травы, и рожь, только бы три недели не было заморозков, тогда и жнива будут хороши, слава Господу. Только я боюсь проклятия. А раз в Иванов день никто не окропит поля святой водою, всякие беды могут свалиться. Как и жить без сена да ржи".

Я решил, что на следующий день переправлюсь через реку и посмотрю на крестный ход по полям с иконами и окропление посевов святой водою. А до тех пор проведу канун Иванова дня в Боброво и посмотрю, правда ли, что праздник, как утверждала старая женщина, стал более языческим, чем христианским.

То величайшая ночь русского лета, ночь колдовства и чудес. Замирает обыденная жизнь, а невидимое становится реальным; и тот, кто не спит в эту ночь, увидит необычные вещи.

В старину на Руси то был праздник поклонения Огню и Воде, или праздник Ивана Купалы, доисторического пророка, не связанного, как мне говорили, с Иоанном Крестителем, хотя в обыденном сознании они неизбежно переплетаются. Кто был тот Иван, который купался, никому неведомо, он принадлежит времени, когда христианства в этих краях не знали. Но обычай сохранился, и 23 июня юноши жгут костры и прыгают через них, а деревенские девушки купаются в реке и плетут венки. Тот, кто ищет счастья, идет в лес, чтобы отыскать там цветок, что расцветает в полночь.

Вот стихотворение поэта Бальмонта, посвященное празднику Ивана Купалы:

Кто был Иван Купала,

Я многих вопрошала,

Но люди знают мало,

И как тому помочь.

Кто был он, мне безвестно,

Но жил он здесь телесно,

И если сердцу тесно,

Иди на волю в ночь.

О, в полночь на Ивана

Купалу, сердце пьяно,

Душе тут нет изъяна,

А прибыль красоты.

Живым в ту ночь не спится

И клад им колотится,

И папорот звездится,

Горят смеясь цветы.

Мы, девушки, с глазами,