Луи Жаколио - Факиры-очарователи

Он ухватился за мои слова и начал умолять объяснить в чем дело.

Я ответил ему, что это просто мое предположение, и что

я, в сущности, ничего не знаю.

Мы вернулись в Пондишери. В тот же день вечером, как я этого и ждал, к моему другу явился один из музыкантов пагоды с поручением от баядерки.

Поручение это состояло в том, что музыкант передал надорванный лист бетеля, что должно было обозначать: «имейте доверие».

Молодой человек, не говоривший на тамульском наречии, попросил меня быть переводчиком, и вот разговор между мною и этим гандгарбой (музыкантом):

— Кто послал тебя? — спросил я музыканта, который стоял молча, как того требовал индусский-этикет, в ожидании, пока его спросят.

— Салям, доре (добрый день, господин), — отвечал он, — пусть боги охраняют твои дни и ночи, а в час кончины пусть глаза твои увидят сыновей твоего сына… Меня послала баядерка Нурвади. Иди, сказала она, снеси этот лист бетеля молодому франки (французу) и говори с ним безбоязненно.

— Молодой франки с большой улицы Багура, — заговорил я на языке музыканта, — не знает прекрасного языка Коромандельского берега, говори, я переведу ему твою мысль.

— Нурвади увидала молодого франки и сейчас же почувствовала, что всемогущий Кама пронзил ее сердце тысячью стрел. А франки заметил ли Нурвади?

— Мой друг франки, — ответил я, — заметил Нурвади и сейчас же почувствовал, что всемогущий Кама пронзил его сердце тысячью стрел.

— Хорошо!.. Около девяти часов, когда Ма (луна), склоняясь к востоку, исчезнет в волнах, и священные слоны ударят в звонкие гонги, возвещая время, Нурвади придет, чтобы вернуть молодому франки золотые иглы, которые его взгляды воткнули ей в сердце.

— А когда именно?

— Сегодня ночью.

Эта быстрая развязка не удивила меня. Индусские женщины еще более капризны, нежели европейские, и их желание — закон для окружающих.

— Хорошо, гадгарба, — отвечал я церемонно и повторяя его величественные жесты, — когда Ма, склоняясь к востоку, исчезнет в волнах, и когда священные слоны ударят в звонкие гонги, молодой франки будет ожидать прекрасную Нурвади и вернет ей стрелу любви, которую она вонзила ему в сердце.

— Будет ли молодой франки осторожен?

— Будь спокоен.

— Салям, доре!

— Салям, гадгарба!

И, повернувшись, индус побежал по направлению Вилленура.

— Что хотел этот человек? — спросил меня тогда мой заинтересованный друг, не поняв ни слова из нашего разговора.

— Он пришел сказать, что случай, о котором я вам говорил несколько минут тому назад, явится сегодня в лице прелестной баядерки, которую вы покорили одним взглядом. Мой друг не поверил, предполагая мистификацию, и я еле смог убедить его в противном.

Я должен был передать ему слово в слово наш разговор с музыкантом и уверить, что ни один индус не решился бы на такой поступок без поручения баядерки.

Потом, чтобы объяснить моему другу, еще не умевшему привыкнуть к Индии, ее нравам и обычаям, я начал говорить о том, что индусская женщина не может тратить время на флирт и ухаживание за нею иностранца, который ей понравился, малейшая неосторожность может стоить жизни ее возлюбленному, да и ей самой, так как индусы, очень снисходительные ко всему, что скрыто, становятся неумолимыми ко всякой открытой вине… И вот, лишенная возможности пережить самой и дать пережить своему возлюбленному все те восхитительные моменты, которые нам дает начинающаяся любовь, индуска сама быстро идет к развязке , и также быстро прерывает ее, уверенная, что останется безнаказанной. Ничего не значит, если потом пройдет какой-нибудь слух, лишь бы никто не застал ее на месте преступления.

В назначенный час Нурвади явилась к молодому франки в паланкине, совершенно неузнаваемая в той массе шелка и кисеи, которая ее окутывала с ног до головы. Гандгарба провожал ее, но он остался у дверей, получив на чай, носильщики паланкина удалились с их ношей. Все туземные слуги были отпущены на четыре дня.

Я уже по опыту знал, что вряд ли баядерка останется здесь более трех дней. Я был свидетелем трех, четырех таких приключений, и будь то баядерка или женщина из высших каст, несмотря на все мольбы продлить их пребывание, все они исчезали по прошествии трех дней.

Сны имеют огромное значение у индусов. Жена, проснувшись в одно прекрасное утро, заявляет своему мужу: «эту ночь я видела во сне любимую птицу Ковинда, и чей-то голос прошептал мне на ухо: в следующую ночь, когда священные слоны пагод ударят в гонг, встань и, взяв с собою лишь одну служанку, иди прямо вперед, пока не встретится тебе какая-нибудь из пагод Вишну, войди в нее и молись в ней три дня и три ночи… помни, если ты не послушаешься, то твою семью ожидает большое несчастье».