Марина Москвина: Дорога на Аннапурну

— О-мм, — пела я во сне, скрестив ноги на серой скале.

— О-ом, — пели рядом четыре буддийских монаха, такие же бритоголовые, как я.

Мы сидим с ними кругом, под нами летает орел и плывет грозовая тяжелая черная туча. Но мы устремляем взоры к сияющей ледяной вершине, раздвоенной, как рыбий хвост, и пребываем в единстве с природой Будды. Никто из нас пятерых сейчас не боится смерти. Если в течение этой песни тебя потревожит смерть, ты достигнешь бездонной чистоты, глубокого покоя, запредельной ясности, словом, просветления.

Внезапно пять ярких радуг прорезали небо. И лишь пустая одежда, которую мы когда-то носили, упала на камни.

Несколько раз я видела этот сон. Точка в точку повторенный, без малейших изменений. Встанешь и поёшь потом целый день:

— Ом! — Запекая на кухне бутербродики с сыром.

— Ом! — Когда варю семье каши и борщи, гуляю во дворе с собакой, шагаю с сумками в прачечную или бегу с авоськой за хлебом.

И мне подпевают во всеуслышанье заоблачные мои бритоголовые товарищи.

Всякий раз я рассказывала об этом сне мужу Лёне. Всякий раз говорила ему:

— Лёня, радость моя, вот где мне бы хотелось когда-нибудь побывать. Боже мой! Хоть когда-нибудь!!! Горы Гималаи, страна Непал…

— Я тебе обещаю, — он отвечал. — Ты там побываешь.

И вот однажды приходит он домой и говорит:

— Случилась удивительная вещь. Сижу я в мастерской, пишу картину — два метра на четыре — «Инопланетянин и ангел», вдруг телефонный звонок. Звонит мой земляк, уральский художник Володя Наседкин. Они там у себя на Урале задумали художественный проект «Урал — Гималаи — Тибет». Им эту экспедицию спонсируют альпинисты. Так что в конце апреля мы — группа продвинутых художников с Урала — отправимся в Непал.

— …а я? — говорю я упавшим голосом.

— Что — ты? — удивился Лёня. — Ты что, уральский художник? Пойми, туда едут серьезные люди, мои друзья, крепкие уральские парни: один Наседкин Володя чего стоит! Шабуров Саша — Иисус Христос. Брюханов и два Пономарева. Пономарев-первый — капитан, он был матросом, бороздил моря и океаны, сейчас раскрашивает подводные лодки. Второй Пономарев — музыкант, у него ансамбль тибетской древней музыки!.. Вот я уже и карту купил, — говорит Лёня. — Ведь я сын учителя географии, мне без карты никак нельзя.

И он разворачивает перед моим носом бело-голубую карту, где белое — это вечные высокогорные снега, а голубое — зеленые долины и влажные субтропики.

— Вот оно, Королевство Непал, — торжественно объявляет Лёня. — Вот Главный Гималайский Хребет или Большие Гималаи. Гора Эверест. Монастырь Тхьямбоче. Там, кстати, хранится скальп снежного человека. Вокруг Эвереста громадный Национальный парк. Смотри, нарисован снежный барс, винторогие козлы и эдельвейсы. Это долина Катманду — музей под открытым небом. А в четырех километрах от столицы — буддийский монастырь и древнейшая ступа Будднатх: девятьсот метров в окружности, наиглавнейшая реликвия тибетского буддизма в Непале, ей две тысячи лет! Священная река Бхагмати. Как все подробно изображено. Храм Па-шу-па-ти-натх! Тут очень почетной считается кремация, — доверительно сообщает Лёня. — Тебя сжигают и твой пепел сбрасывают в воды Бхагмати, чтобы он доплыл до еще более священного Ганга! А вот область Лумбини, граничащая с Индией! Там джунгли, дикая жара, слоны, бенгальские тигры, черные носороги, крокодилы, и здесь родился Будда! Короче, как я погляжу, Непал, — подвел итог Лёня, сворачивая карту, — это жемчужина Индийского полуострова.

— Так, — я сказала. — Кому снился сон? Мне? Или уральским художникам? Кто должен ехать в Непал, взбираться на древнюю буддийскую ступу, крутить колесо вечности и возжигать благовония, распевая мантры? Кто днями напролет в нашем забытом богом Орехово-Борисове изучает священные тексты прямо на тибетском языке о развитии Великого Совершенства, о смерти и освобождении? В общем так: я прощу тебе все, но никогда не прощу, что ты не взял меня в Катманду!