Наталия Полянская: Легенда Португалии

– Мам, я не один еду. Я спрошу Софи.

– Отлично, – повеселела Марина Викторовна, словно вопрос был уже решен. – Перезвони мне тогда, ладно? А ты где, на работе?

– Где мне быть, – буркнул Женька и нажал на отбой.

Некоторое время он тупо смотрел на умолкший мобильник, потом встал и отправился на редакционную кухню – делать себе кофе. Без кофе с Софи разговаривать бесполезно.

Женька влюбился в нее сразу.

Он не знал, что такое бывает на свете. До этого Ильясов, конечно, встречался с девушками, и даже с серьезными намерениями были отношения – не мальчик уже, за тридцать. Но любовная лодка разбилась о быт, Женя некоторое время жалел, потом привык, снова начал встречаться (с Олей? Или с Машей? А, нет, между ними была Ирочка), водил подружек в рестораны, на модные премьеры, когда удавалось выцыганить пригласительные в журнале, и даже иногда ездил с ними куда-нибудь – в ту же Турцию, например. Турецкие пляжи не требуют наличия мозга и особых усилий. Лежи на песочке, купайся, загорай, не забывай уделять внимание Леночке или Катеньке. Проблем-то.

Потом случилась поездка во Францию с закадычными друзьями, Франция встретила приключением, а в конце, словно приз за необычный отпуск, оказалась Софи Ламарре.

Женя влюбился мгновенно – еще тогда, когда увидел ее, когда Софи к нему подошла, и он засмотрелся на ключицы, на ноги, полускрытые светлой юбкой, и еле понимал, о чем ему говорит эта милая кудрявая француженка. Вечером они сидели рядом и болтали обо всем на свете, и оказалось, что не только в ногах и ключицах дело, а еще и в том, что поговорить о чем есть – и как поговорить! За полночь, не смыкая глаз, до самого роскошного нормандского рассвета!

Женька сам не ожидал, что так влюбится, и прятал смущение за разговорами и попытками понять, что же на самом деле происходит, прятался сам – за привычной камерой, смотревшей на мир равнодушно и пучеглазо. Он фотографировал Софи непрерывно, а она охотно позировала, смеялась у него в кадре, и фокус безошибочно выделял ее из моря зелени, из каменных стен старых замков и ярких летних цветов.

Ильясову казалось, что это он сам так выделяет, а вовсе не бездушный фокус.

К счастью или к несчастью, до отлета в Москву оставалось всего-то три дня, потому ничего непоправимого натворить Женька не успел. Уезжал он с мучительным чувством расставания, с визиткой Софи в кармане и с ощущением, что ничего и никогда не получится.

Но потом он написал ей по электронной почте, и Софи ответила.

Она ответила, и Женька словно сдурел, как выразился его закадычный друг Никита Малиновский. Вечерами Ильясов задерживался в редакции, потому что там он находился как бы на работе, и не желал идти домой, где совершенно определенно нет Софи. А Жене очень хотелось, чтобы она там была. Чтобы встречала на пороге, когда он приходит и у него руки отваливаются оттого, что целый день держал на весу тяжелый профессиональный фотоаппарат, встречала и целовала в губы своими прохладными губами.

Он даже с ней ни разу не целовался. Вот дерьмо. Merde, как говорят французы.

Зато он писал ей письма, как Наташа Ростова или княжна Марья – кто из них сочинял длиннейшие опусы на французском, переведенным глазоломным шрифтом в сносках, Ильясов решительно не помнил. Он писал, ежеминутно сверяясь со словарями, даже когда был уверен в слове, потому что не хотел, чтобы Софи перестала его уважать. Здравый смысл подсказывал, что из-за одной ошибки мадемуазель Ламарре точно не перестанет уважать своего русского друга, однако здравый смысл Женька давно и прочно похоронил, присыпал могилку землицей и воткнул жирный крест.

Они переписывались каждый день, иногда говорили по телефону, и это длилось уже два месяца, а потом, словно чертик из шкатулки, выскочила эта задумка с Португалией, и Женька уже обрадовался и решил, что тут-то он не даст маху…

Кофе. Исключительно кофе спасет смертельно раненного кота, если не найдется глотка бензина.

У Софи только-только начиналось утро: разница в три часа иногда делала общение удобным, а иногда – неудобным донельзя.

– Привет! – весело сказала Софи, сняв трубку после первого же гудка. – А я почему-то думала, что ты мне позвонишь сегодня!

– Почему? – спросил Женька и кофе глотнул, но немного, так, чтоб не обжечься.

– Я не знаю. У меня было предчувствие. И ты позвонил.

Ильясов улыбнулся, и хотя она совершенно точно не могла видеть, как он улыбается, ему хотелось думать, что девушка улыбнулась в ответ.