Жак-Ив Array: Затонувшие сокровища

13 июля 1968 года, 8 часов 30 минут утра. Снизив скорость, «Калипсо» идет на север. Редкие облака лениво влачатся по небу. Перед нами расстилается сине-зеленое море, оно чуть колышется от легкого ветерка. Вода прозрачна. Дно на глубине 15 метров хорошо просматривается…

Вокруг нас коралловые скалы. Белые и золотистые, они торчат над водой или проступают зловещими темно-синими пятнами на небольшой глубине. Плавать в таких районах опасно. Мы знаем это по опыту, приобретенному в Красном море у островов Фарасан и Суакин. На борту все знакомы с подобными ловушками для судов. Исключительное внимание и осторожность требуются от всех членов экипажа, где бы они ни находились — в машинном отделении или на палубе. Но и это не всегда гарантирует от аварии.

Сейчас мы в Карибском море, еще одном опасном коралловом районе, правда, несколько отличном от тех, с которыми приходилось встречаться раньше.

Площадь массивов, образованных колониями морских животных во всех океанах земного шара, вместе взятых, в 20 раз превышает территорию Европы. Это — особый мир, настоящие джунгли со своими законами и образом жизни.

В эти воды нас привел, на сей раз, отнюдь не интерес к жизни моря, а скорее погоня за прошлым. В поисках его следов мы собираемся проникнуть внутрь Силвер-Банк, одного из опаснейших нагромождений коралловых рифов Карибского моря, находящихся к северо-востоку от острова Гаити. Я смотрю на показания эхолота, его записи становятся очень тревожными. Корпус «Калипсо» уже обступил лес вертикальных столбов, расположенных всего на 2–3 метра ниже поверхности моря. Со всех сторон поднимаются только башни да крепости, в хаотическом беспорядке воздвигнутые кораллами. А сколько здесь различных препятствий, остроконечных скал и перемычек, достаточно массивных для того, чтобы раздавить форштевень или пропороть корпус нашего судна!

Возобновляем «вахты на портике», к которым мы так часто прибегали на Красном море, но еще ни разу в Карибском. «Портик» — это конструкция из легкого металла, которую я велел соорудить в носовой части судна. Он несет на себе радиолокатор и позволяет, кроме того, пяти-шести нашим товарищам постоянно вести наблюдения за изменением окраски воды, чтобы вовремя распознать подводные скалы. Забравшись на высокий портик, наблюдатели прокладывают ломаный курс нашего судна. На мысль о портике меня натолкнула книга Монфрейда. В ней приводится история одного контрабандиста, владельца маленькой арабской бутры, которому неизменно удавалось скрыться от преследователей в узких проходах рифов, в местах, куда не осмелилось бы зайти ни одно другое судно. Секрет его удачи был прост: на вершину мачты взбирался юнга, который высматривал подходящие проходы в лабиринте скал.

Когда море такое синее, как сегодня, а прозрачность воды и освещение благоприятствуют наблюдениям, с высоты портика можно разглядеть пятна кораллов и узкие песчаные коридоры, по которым мы намереваемся следовать, чтобы проникнуть в глубь коралловых рифов.

Я располагаю, кроме того, еще двумя наблюдателями, находящимися на форштевне. Они не спускают глаз с морской глади, которая простирается перед нами, чтобы в любую минуту дать стоп-сигнал, если возникнет угроза врезаться в какое-нибудь коралловое нагромождение. Если бы море было менее спокойным и валы разбивались о риф, нам бы ни на шаг не удалось продвинуться среди этих бесчисленных препятствий.

Медленно подбираемся к самому сердцу рифов Силвер-Банк. Люди на борту напряжены до предела. Чувствую это инстинктивно, как всегда, когда приходится руководить такой сложной операцией, как сегодня. Эта напряженность вызвана не только опасностями, подстерегающими нас в пути, но и характером той новой миссии, какую возложил на себя экипаж «Калипсо». Задача с самого начала представлялась нам нелегкой. И люди на борту помнят сейчас об этом. «Пройдем или нет? Улыбнется ли нам фортуна?» Дело в том, что наше рискованное путешествие имеет, помимо прочего, одну свойственную человеку цель: обогащение.