Владимир Мальцев - Пещера мечты. Пещера судьбы

Почувствовать ответственность — это еще далеко не все. Главное — иметь хоть какие-то возможности к действиям, а вот их-то как раз не было и в помине — не тот калибр. Так с этим чувством ответственности можно было бы и спокойно помереть от старости, если бы не очередная случайность.

Не прошло и полугода, как спелеологи Москвы учинили междоусобную баталию, в которой я каким-то образом оказался поблизости от центра событий. Сейчас это очень смешно вспоминать. Одним из устоев социалистического общества было непризнание принципа, что человек может отвечать за себя сам. В любой области как профессиональной, так и любительской деятельности, воздвигалась целая пирамида. В частности, любительский спортивный туризм, к которому официально относилась спелеология, был устроен следующим весьма забавным образом. Пещеры были поделены на шесть категорий сложности. В походе первой категории имел право участвовать любой, кто выслушал теоретический курс и съездил последовательно в два лагеря начальной спелеоподготовки, получив за это соответствующую справку. На каждый поход следовало чуть ли не за полгода подать заявку в МКК (маршрутно-квалификационную комиссию). Предъявить план похода и справки, что все участники прошли поход на категорию проще планируемого, а руководитель — руководил походом на категорию проще и участвовал в равноценном. По ходу дела периодически отмечать маршрутную книжку в ближайшей контрольно-спасательной службе, в чем единственном хоть какой-то смысл имелся. По завершении написать отчет и получить новые справки. Если в походе что произойдет — за сломанную по пьяни ногу участника ответит руководитель, следом за ним — председатель МКК, выпустившей группу и т. д. Все эти идиотские правила создавались и исполнялись комиссиями по спелеотуризму (вполне общественными объединениями) только за то, что им благоволили государственные, а точнее, профсоюзные структуры — различного ранга Советы по туризму и экскурсиям. Причем благоволение это выражалось в каких-то совершеннейших мелочах — деньгах на один-два слета в год на полсотни человек.

Совершенно понятно, что система была нежизнеспособной абсолютно. Спелеологи — они романтики, как я уже имел честь отметить, а романтики такой тягомотины как спелеошколы, лагеря и прочие справки, принципиально не признают. Поэтому официально признанная спелеология сократилась до пары сотен человек на весь СССР, а остальные несколько тысяч просто занимались спелеологией, наплевав на все. И даже на то, что контрольно-спасательные службы вполне могли у «дикарей» и снаряжение поотбирать, и даже морды побить. И успешно плевали бы и дальше, если бы не Даниил Усиков с Александром Морозовым. Которые, проработав лет пять, прокопали пещеру Снежная на Кавказе до глубины более 1300 метров, побив тем самым рекорд страны и выведя пещеру по ее глубине на второе место в мире. И обнаружили, что не могут этого даже опубликовать без санкции соответствующей спелеокомиссии, а обнаружив — страшно обиделись. И объявили всем официальным структурам в спелеологии войну, потребовав пересмотра чрезмерно забюрократизированных правил, легализации сложившихся «диких» спелеогрупп, замены всего руководства, и т. д.

Год был 1979-й, самый разгар так называемого застойного времени, и в нашем стабильном и спокойном обществе это было прекрасным поводом задействовать революционную энергию молодежных, в основном студенческих, масс. Ибо никакого другого выхода для оной энергии не просматривалось. И баталия пошла. И естественно, с центром в Москве. И, опять же естественно, что как главарь одной из тех самых «диких» групп, подлежащих легализации, я оказался в центре событий. И немедленно усмотрел возможность для действий на два фронта. Кампания за сохранение пещер Кугитанга вполне могла быть поддержана тысячами спелеологов, и так уже вставших на тропу войны. Согласившаяся поддерживать спелеологов пресса тоже вполне могла действовать на оба фронта. Наконец, такая кампания просто увеличивала бы весомость заявлений и действий всего «дикого» движения. Словом, ситуация обоюдовыгодная, и грех было ей не воспользоваться.

Сама спелеологическая революция завершилась, конечно, пирровой победой. Имеющиеся руководители (Владимир Илюхин и компания) были такими же спелеологами, как и все мы, и их идиотские действия и правила на самом деле диктовались системой. Ну, заменили мы их своими, перелегализовали всех дикарей, снизили жесткость правил — суть осталась. Дикари, поначалу влившись в организованные ряды, годик-другой в эти игры поиграли, и — практически в полном составе оказались опять в подполье. Новое же руководство более или менее от всего самоустранилось, увидев полную бесполезность каких бы то ни было членодвижений. Ну, и все, что отсюда следует. Спелеология сама по себе, спелеокомиссии — сами по себе.