Леонид Почивалов - И снова уйдут корабли...

За горловиной Босфора со старинными фортами на скалах открывается сияющий темно-голубой простор Черного моря. Путь наш прямиком через море, но если бы «Витязь» вдруг свернул к западу и причалил бы в Варне, то я бы отправился по отполированным плитам прелестной центральной улицы шумного курортного города, перешагнул бы порог знакомого магазина, который торгует советскими книгами, и увидел бы знакомые и милые мне лица молодых продавцов. Однажды в этом магазине мне повезло — на его полках я отыскал целых пять экземпляров своей собственной книги о путешествии по Африке. Книга была иллюстрирована большими цветными фотографиями, ее хорошо дарить детям, разошлась она быстро, и получилось так, что у меня, автора, остался всего одни экземпляр. И вдруг в Варне в магазине на полке— целых пять! А в кармане как раз неизрасходованные деньги.

Но из магазина я вышел все-таки без покупки. Меня опознали по авторской фотографии, помешенной в книге. И совсем нежданно я стал центром внимания и продавцов и покупателей. «Нельзя ли получить на память с автографом?» — «И я бы хотела…» — «Я тоже буду очень благодарна…» На меня смотрели прекрасные болгарские девичьи глаза. Разве откажешь? И без сожаления расстался с последним экземпляром. Из магазина вышел без книг, но в хорошем настроении. Приятно, когда на тебя спрос! Особенно среди женщин.

Вскоре за Варной начнутся берега Румынии и будет порт Констанца. Много лет назад я подходил к этому порту на румынском пассажирском теплоходе «Трансильвания», вместе с теплоходом провел здесь несколько часов — просто гулял по улицам большого и красивого города. Но знакомых здесь себе не приобрел. Как знакомиться, не зная румынского? Но если бы сейчас «Витязь» надумал причалить в Констанце, я бы знал, что делать. Я бы пошел к будке телефона-автомата, набрал бы знакомый мне номер телефона, вызвал Бухарест и, услышав знакомый голос, сказал: «Привет, Думитру! Я снова в Румынии». И если Думитру Балан в этот день не занят, он непременно примчится в Констанцу. И наверняка привезет свою новую, только что изданную книжку. Он переводит на румынский русскую поэтическую классику. «Я сделал новый перевод из Лермонтова. Послушай! Интересно, узнаешь, что это?» — и, откинув свою седеющую голову, поблескивая вдохновенными глазами, прочтет по-румынски четверостишье. И конечно же, я узнаю:

Думитру читает так, что начинаешь верить: испытав бурю, мятежный парус все-таки найдет свой причал, потому что, как бы ни было просторно море, у него всегда будет берег. А на берегу живут люди.

Вечер был необыкновенным. Много ярких закатов мы повидали в тропических широтах, но этот поразил нас больше других. Даже бывалые моряки были заворожены удивительным зрелищем. Казалось, на наших глазах проходили торжественные похороны Бога Солнца. Небо напоминало роскошный сказочный шатер, сотканный из нежных золотых, розовых и голубых нитей. Сверкающие краски неба отражались в мягких волнах притихшего океана, чудилось, будто сам воздух напоен красками, по всему небосклону спустилось к океанскому горизонту бессчетное число радуг. Мы входили в Филиппинское море, прозванное за свой коварный нрав «Морем дьявола».

Все, кто не стоял на вахте, высыпали на палубы и молча смотрели, как угасает день. Было спокойно и почему-то грустно, будто мы в самом деле присутствовали при прощании с уходящим и невозвратным.

— Такое можно увидеть, пожалуй, только раз в жизни, — задумчиво сказал капитан.

Это было вчера. А сегодня с утра океан словно подменили, словно ночью мы вошли в другую водную стихию, у которой иные законы существования, иной характер. Океан был взлохмачен непогодой, колюч, холоден, неприютен, тучи мчались над ним, как запоздалый дым отгоревшего вчера небесного пожара. С мостика сообщили, что идет циклон. Вот почему был такой пышный закат вчера. Подобные закаты добра не предвещают.

Я работал в своей каюте, когда в открытый иллюминатор до меня долетел откуда-то с палубы странный звук. Он был непривычным — коротким, тугим, как выстрел хлопушки. К характерным шумам рейса мы давно привыкли — стук корабельной машины под ногами, вой лебедок на палубах, хрипловатый протяжный гудок нашего старого-престарого «Витязя», звон якорной цепи, грохот волн за бортом, тоскливый свист ветра в снастях… Каждый новый незнакомый звук настораживает. Может быть, что-то стряслось? А теперь вот и топот ног за переборкой каюты, крики.