Хеймиш Макиннинс: Восхождение в затерянный мир

Цепляясь за кирпично-красную поверхность песчаника, я провожал глазами летящие мимо бромелии. Попробовал посчитать, много ли скорпионов составили компанию растениям, но мешали беспокойные клочья тумана. По стене струилась вода, и дующий над пологом влажного леса в тысяче метров под нами юго-восточный ветер был поразительно холодным, хотя мы находились всего в 5°15′ к северу от экватора.

Метрах в двух над моей головой Дон Уайлэнз застыл, будто статуя, на полочке чуть шире его ботинок; его плотная фигура в оранжевой непромокаемой куртке вносила желанный элемент реальности в фантастическую картину. Из мрачного Бездонного камина наверху доносились отрывистые возгласы Джо Брауна и Мо Антуана. Я знал, что им приходится несладко, но мы ничем не могли помочь. Я все еще был под впечатлением самых жутких в моей жизни десяти минут и, балансируя на крохотной полочке, спрашивал, какой черт занес меня на Великий Нос горы Рорайма, где Конан Дойль поместил свой затерянный мир. Блестящая от влаги побитая веревка, по которой я только что поднимался, не внушала мне никакого доверия. Вспоминая, как все начиналось, я говорил себе, что инстинкт явно не обманул меня.

Это было в октябре 1969 года, когда ко мне в Гленкоу пришло письмо от Джона Стритли — давнего товарища по восхождениям, вместе с которым я проходил стену Гран-Жорас по северному маршруту; Джон постоянно проживает на Тринидаде. Распечатывая конверт, я предвкушал приятные новости: Джон не любитель писать письма, а уж если берется за перо, значит, задумал что-то увлекательное.

Я прочитал:

«Дорогой Хеймиш! Сдается мне, у нас тут есть дельце как раз по твоему вкусу. Может быть, ты помнишь, что года три назад я отправился во влажные леса на границе Бразилии и Гайаны, чтобы совершить восхождение на столовую гору с нависающей Стеной, этакий «затерянный мир» вроде того, что описан в романе Конан Дойля. Мы поработали там на роскошных навесах. Эти горы высотой 1500–3000 метров нависают по всему периметру; местами вода срывается вниз с вершинного плато и падает около 500 метров до подножия скал. Пейзажи и животный мир сказочные.

В районе Рораймы есть по меньшей мере еще две не взятые вершины, и я прилагаю несколько фотографий, чтобы ты мог получить представление о тамошних местах. У меня есть хорошие знакомые в Гайане, и, если ты заинтересуешься, мы могли бы что-нибудь устроить во время засушливого сезона. Адриан Томпсон из Административного ведомства Гайаны намечает на следующую весну вылазку к южному склону Рораймы. Может быть, присоединишься? Жду ответа…»

Однако в то время я был слишком занят планами поездки на Кавказ в Советском Союзе, чтобы соблазниться видом песчаниковых башен с лесистыми навесами, изображенных на снимках Джона. К тому же я наслышался страшных рассказов о тамошней фауне, и в моем представлении эти столовые горы кишели ядовитыми змеями.

В начале 1973 года меня навестил Джулиен Антуан, которого все зовут Мо. Он привез с собой сделанную из стекловолокна модель новой конструкции носилок для эвакуации травмированных восходителей с высоких скал. Полный редкостного задора, этот тридцатитрехлетний черноволосый коротыш объездил весь свет. Он постоянно попадает в трудные положения и с честью выходит из них, чрезвычайно живо рассказывает о своих похождениях и склонен к грубоватому юмору.

Мо сообщил мне, что собирается в Гайану, чтобы помериться силами с Великим Носом Рораймы. Вершина Рораймы обозначает точку, где сходятся границы Гайаны, Венесуэлы и Бразилии, а Великий Нос представляет собой сложенный песчаником нависающий контрфорс; со стороны Гайаны только по нему и можно подняться на вершину. Возглавлять отряд должны были Адриан Томпсон и Дон Уайлэнз; в число других участников намечались Джон Стритли, Джо Браун и Майк Томпсон, штурмовавшие Аннапурну с юга. Словом, отряд собирался достаточно мощный. Однако я все еще слишком живо представлял себе скопища скорпионов и пауков и ограничился тем, что выразил Мо свои соболезнования.

— Заруби себе на носу, Мо, — решительно произнес я, — меня ты туда не заманишь!

В ту пору я рассчитывал вернуться на юго-западный склон Эвереста с японской экспедицией осенью 1973 года и, беседуя с Мо, спрашивал себя, какой район окажется более изнурительным — суровый, еще не пройденный склон могучего Эвереста с его разреженным воздухом и отвратительной погодой послемуссонного периода или Рорайма с ее нескончаемыми дождями и полчищами ползучих тварей.