Дервла Мерфи - Девственная земля

Я впервые увидела деревню тибетского типа и при виде запущенной молитвенной стены или ветхих створчатых ворот вновь испытывала сладкий трепет близости к недосягаемому. Сегодня нам попалось еще несколько чортенов, а также очень высоких молельных флагштоков, которые неожиданно напомнили о существовании богов и людей среди этого горного уединения. И сейчас, подняв голову от своего дневника, я вижу огромный полуразвалившийся чортен посреди деревенской улицы, а рядом с ним на холодном вечернем ветру трепещут белые молельные флаги. Мне особенно приятно их видеть, когда они развеваются в естественных условиях, а не над лагерем беженцев.

Мы прибыли в Тхангджет в три часа дня, пройдя гораздо более трудный участок пути, чем вчера. Когда Мингмар решил сделать привал, хотя следующая деревня находилась лишь в трех часах ходьбы, я с обычной настойчивостью предложила идти дальше. В ответ он показал рукой на гору и сказал:

— Взгляни на нашу дорогу…

Я покорно взглянула — и бунтарство мое как рукой сняло. Тхангджет находится на высоте восьми тысяч футов, и, чтобы попасть в следующую деревню, надо спуститься на пять тысяч футов до реки и потом подняться до девяти тысяч футов, где тропа огибает склон противоположной горы и, насколько я понимаю, поднимается дальше.

В Тхангджете около ста пятидесяти домов под шиферными крышами; в этой деревне, являющейся одним из основных пунктов на дороге Лангтанг — Катманду, удивительно чистый постоялый двор с жизнерадостной хозяйкой-тхакали. Это скорее пристройка с односкатной крышей, чем здание: одна стена — из свободно уложенных камней, другая, так же как и крыша, — из бамбуковых циновок. В середине ноября здесь не теплее, чем в холодильнике. Хорошо, что Руди Вейсмюллер уговорил меня взять теплую куртку, которую я с брюками попользую вместо пижамы.

Ужин на этот раз состоял из риса и кипяченого буйволиного молока. Постоялый двор одновременно служит чайной — признак тхангджетской цивилизованности. С наступлением темноты у огня собралось пить чай с полдюжины укутанных в рваные одеяла мужчин. Говорили по-тибетски, поэтому мне удалось понять суть разговора: речь шла о «снежном человеке» — о йети. Хозяйка и Мингмар считали все это выдумкой, но местные жители, а также наш сосед-постоялец (тибетский торговец) твердо в них верили и расходились во мнениях лишь относительно природы этих существ: некоторые считали их животными, другие утверждали, что они — воплощение злого духа. Двое деревенских уверяли, что видели маленьких йети, величиной с пятилетнего ребенка. Здесь я вмешалась, и через Мингмара высказала свою точку зрения: йети — животные, которые неизвестны зоологам, живут на очень большой высоте и, естественно, не даются людям в руки.

Сейчас я сижу с комфортом на мешке с шерстью (пять футов на три), принадлежащем тибетскому торговцу. Что такое тюк размером метр на полтора, может понять лишь тот, кто сам прошел по горным дорогам Непала. Джон Моррис писал: «…я должен подчеркнуть, что дороги в горах Непала нельзя никоим образом сравнить даже с самыми дикими тропами в самых отдаленных частях Европы: это просто тропинки, протоптанные многими поколениями людей». Это действительно так, и «дороги» — слишком пышное название для большей части пути, который мы сегодня проделали. Теперь-то я вижу, что Мингмар мне необходим не только как проводник. Наверное, со временем я бы и сама начала ориентироваться, но сегодня днем нам пришлось карабкаться через фантастические завалы огромных качающихся зазубренных камней, на которых я при всем желании не могла заметить следов тропы. Самое обидное то, что когда надо двигаться на север, нужная тропа может сначала идти на юг, а ведущая на юг — на север.

Вечером я любовалась прохожими, которые прогуливались вверх-вниз по крутой каменистой улочке, держа в вытянутой руке горящие факелы — уличное освещение «по-тхангджетски»!

Сегодня боги рассердились на нас: некий тип, именующий себя полицейским, запретил нам идти на северо-восток, в долину Лангтанг. Снова неразбериха? Блюститель порядка носит форму, состоящую из хлопчатобумажных шортов и рваной рубахи европейского покроя, и является единственным брахманом в деревне. Он заявил, что в моем разрешении сказано, будто я имею право передвижения только до Госаинкунд Лекха, но не севернее. Документ, написанный на непали, ни я, ни Мингмар прочесть не можем, поэтому спорить бесполезно. Видимо, в Синха Дарбаре в ответ на запрос о разрешении посетить Лангтанг могли дать согласие на поход в Госаинкунд Лекх по глупости или по причинам политического характера, и теперь этот тип наслаждается редкой возможностью на законном основании проявить свою власть над европейцем. Не исключено, что он усмотрел в моем появлении редкий шанс прилично получить «на лапу». Однако, к его разочарованию, я согласилась повернуть на юго-восток. Жаль, конечно, что нельзя пройти прямо на север, ведь Тибет отсюда всего в пяти часах ходьбы.