Луи Буссенар - Похитители бриллиантов

– Пусть все рухнувшие планы с треском летят в преисподнюю. Я вернусь во Францию, в Вильрож, хоть и несолоно хлебавши. Кое-как я еще проживу. Я не смогу пышно обставить замок моих предков и жить в моем живописном имении… Короче говоря, я не смогу оказать моей дорогой Анне наше чудесное пиренейское гостеприимство… Шалаш и сердце – вот все, что у меня есть.

– Ты правильно рассуждаешь, и я тебя одобряю полностью. Возвращайся, дорогой Альбер, во Францию. А я еще на некоторое время задержусь. Я должен снова взяться за кирку. Ведь у меня-то нет ни гроша. Что касается сокровищ кафрских королей, то об этом мы больше говорить не будем. Я на эти сокровища махнул рукой. Из-за них пролилось столько крови!..

– И в конце концов, мы еще все-таки не дошли до крайности. Наши скитания все-таки немало нам принесли. Эй, Жозеф!

– Есть, месье Альбер.

– Ты сохранил кожаный мешочек с алмазами, который нам передал Александр, когда вернулся от батоков?..

– Конечно, сохранил. Я зашил его буйволиной жилой во внутренний карман. Вот он, месье Альбер.

Де Вильрож раскрыл мешочек, и сразу засверкали великолепные камни – подарок Магопо.

– Тут на добрых двести тысяч франков, дорогой мой Александр. Позволь мне взять столько, сколько нужно на дорогу, и положи остальное к себе в карман. Это верных десять тысяч годового дохода. Хватит на хлеб и еще кое на что, кроме хлеба…

– Это мы потом увидим, – ответил Александр улыбаясь. – Не надо забывать, что мы все-таки на берегах Замбези и нас окружают опасные враги, а до Кейптауна несколько тысяч километров. В общем, ваши приключения еще, пожалуй, не кончились.

– Это верно, – признал Альбер. – С тех пор как наш экспедиционный корпус получил пополнение в лице этих двух милых созданий, я совершенно потерял голову. Ты заставляешь меня вспомнить, что сегодня вечером нам предстоит встретиться с судьей. Я бы отдал все, что имею, за хороший карабин или хотя бы за простое гладкоствольное ружье и несколько сот патронов.

– Это было бы кстати. Все наши оборонительные средства заключаются в настоящий момент в этой старинной пушке, которую бушмен догадался унести с поля битвы. Кстати, ты, должно быть, здорово устал после борьбы с этим взбесившимся бизоном…

– Нет же, право. Чуть-чуть ломит, и только. Во всяком случае, счастье, которое я сейчас переживаю, может исцелить от всяких болей.

– Все равно, советую тебе немного отдохнуть. А я буду караулить.

– Спать? Ты смеешься! Да я теперь неделю глаз не сомкну!

Альбер не был хвастуном. Он ошибался самым добросовестным образом. Силы человеческие ограничены. Так что не прошло и получаса, как де Вильрожа охватила вялость, и, ласкаемый свежим ветерком, который дул с реки, он заснул как убитый.

Александр бодрствовал, прислонившись к дереву. Жозеф хлопотал по хозяйству, ожидая, когда вернутся Зуга и бушмен, ушедшие в лес на охоту.

После сравнительно недолгого отсутствия они пришли, буквально сгибаясь под тяжелой добычей.

Ведомые своим безошибочным инстинктом, они сумели найти громадного буйвола и убили его. Бушмен освежевал тушу и завернул лучшие куски в шкуру. Не то из прихоти, не то с какой-то целью, которой белые не могли разгадать, африканец использовал довольно оригинальный прием, чтобы отделить мясо этого дикого животного от кожи, толщина которой вошла в поговорку. С удивительной ловкостью, мы бы даже сказали – с искусством, которому позавидовал бы естествоиспытатель, он вывернул кожу наизнанку. Туша вышла целиком через широкий разрез в области шеи, и, таким образом, шкура представляла огромный, совершенно водонепроницаемый мешок.

Александр осмотрел его глазом знатока и оценил мастерство работы. Он уже собирался спросить бушмена, зачем ему нужен этот трофей, который, вероятно, так трудно было нести на себе, да еще под палящим солнцем, как вдруг вдали, на противоположном берегу Замбези, показались какие-то люди.

Александр стал внимательно и не без тревоги следить за каждым их движением.

Вскоре он услышал позади себя могучее дыхание, похожее на вздохи кузнечных мехов. Он обернулся и, к великому изумлению, увидел, что оба негра, вооружившись полым тростником, изо всех сил надувают буйволиную шкуру.

Бушмен предварительно прочно зашил разрез, ввел две трубки в специально проделанные дырки, и Зуга помогал ему во всю силу своих легких. Оба славных малых дули изо всей мочи, у обоих глаза вылезали на лоб от напряжения, оба обливались потом, жилы вздулись у них на шее, готовые вот-вот лопнуть, но шкура становилась больше, чем был сам буйвол. Когда она была наконец надута и гудела, как барабан, бушмен извлек обе трубки, тщательно зашил отверстия и оказался обладателем огромного бурдюка.