Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию по суше

Второй выстрел раздался как раз тогда, когда Жак пытался справиться со своим конем, который, испугавшись, скакнул в сторону ущелья. Пуля, вонзившись в шейные позвонки и перебив спинной мозг, сразила лошадь прямо на лету.

Менее ловкий наездник и, несомненно, менее удачливый, Жак не смог повторить маневр Жюльена, и конь, упав, придавил ему ногу.

В какие-то считанные секунды друзья лишились обеих лошадей. Жюльен, не терявший присутствия духа даже в самых трудных и неожиданных ситуациях, уже успел предпринять необходимые меры для защиты: извлечь из седельной сумки револьвер, залечь за трупом бедного мустанга и зарядить парой патронов ружье было для него делом мгновенным.

— Ты не ранен, Жак? — с беспокойством крикнул он, не слыша и не видя друга.

— Кажется, нет. Но у меня нога застряла в стремени.

— Ты можешь стрелять?

— Да, хотя и с трудом, так как я упал на спину… И, к сожалению, у меня нет пулевых патронов.

— Тем лучше! Стреляй картечью… [426] Картечь — здесь: крупная дробь для охотничьего ружья. не целясь. Сейчас начнется наступление.

Едва лишь произнес Жюльен эти слова, как приблизительно в восьмидесяти метрах от него рухнула часть изгороди из органоподобных кактусов, и в заранее подготовленной бреши, свидетельствовавшей о том, что засада была тщательно подготовлена, показались шесть человек.

Это были белые, о чем свидетельствовали их одежда и длинные бороды. Ловкость, с которой они, используя любую неровность местности, прячась за каждым камнем или кочкой, работая локтями, коленями, большими пальцами и даже грудной клеткой, неспешно приближались к тому месту, где лежали убитые лошади, выдавала в них техасских охотников. Позаимствовав у индейцев методы выслеживания диких зверей, они превзошли своих учителей.

Нападавшие передвигались бесшумно, крадучись. Жюльен, обеспокоенный непонятной тишиной, приподнял голову над телом своей лошади.

Внезапно раздался грубый голос, и нашему герою сразу все стало ясно.

— Тише, приятели! Тише! — услышали друзья английскую речь. — А не то останетесь без глаз. Эти два парня не так-то просты. Если у них не перебиты кости, то схватить их будет непросто.

— Ого, полковник! Так вы хотите взять их живыми?

— Ты угадал, мой мальчик, и я буду в отчаянии, если с ними что-нибудь случится.

— Почему?

— Кажется, ты половину жизни провел среди племени навахо, самых кровожадных среди всех краснокожих обитателей прерий, не так ли?

— Так.

— Тогда ты знаешь, что такое месть.

— Месть краснокожего? Конечно, знаю.

— Так вот, хоть я и белый, но хочу отомстить, как индеец. Эти двое нанесли мне оскорбление. Так пусть же они умрут у столба пыток.

— Смотри-ка! — произнес в сторону Жюльен. — Это действительно полковник Батлер! Значит, вчера я не ошибся. Негодяй прямо кипит от злости, однако до нас он еще не добрался. К тому же тот, кто хвастается своими планами, обычно далеко не уверен в их осуществимости. Он просто хочет приободрить себя. Что ж, вот мой ответ.

Жюльен, не думая о том, что вражеская пуля легко может долететь до его укрытия, приподнял голову, положил дуло ружья на бедро мертвой лошади, наметил для себя находившихся шагах в сорока от него двух бандитов, хладнокровно, словно целил в косулю, выстрелил сразу из обоих стволов и тут же аккуратно перезарядил оружие.

Вопли боли и яростные проклятия возвестили о том, что француз не зря истратил патроны.

— Черт побери, — философски заметил Жюльен, — когда стреляешь почти в упор, картечь явно предпочтительнее пули, выпущенной из гладкоствольного ружья. Останься у меня карабин, принадлежавший губернатору Иркутска, я бы непременно прикончил одного из этих негодяев… Эй, Жак, если не ошибаюсь, противник возвращается на свои позиции!

— Однако наше положение не станет лучше, если они решат взять нас в осаду.

— Похоже, их действительно возглавляет полковник Батлер.

— Так оно и есть…

— Возможно, он идет по нашему следу от самого Сан-Франциско. Зная, что мы богаты, хочет, наверное, взять за нас солидный выкуп. Потерпев неудачу в политике, он изобрел очередной способ быстро нажить состояние.

— Что же нам делать?

— Ждать.

— Голод и жажда дают о себе знать… Особенно жажда. К тому же боль становится просто невыносимой… Нога распухает, солнце бьет прямо в глаза.

— Попытаюсь подползти и освободить тебя.

— Нет, не стоит напрасно рисковать жизнью.

— Не бойся: они ведь хотят взять нас живыми.