Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию по суше

— Ой! — удивленно вскрикнул он. — Я отплываю!

Жюльен не смог сдержать хохота.

— Если бы не сегодня, то это случилось бы завтра, милый мой гидрофоб! [290] Гидрофоб — человек, ненавидящий воду. — весело рассмеялся он. — В такой стране, как эта, рек — великое множество, мосты же встречаются крайне редко.

— Выходит, я плыву… по собственной оплошности?..

— Ты что, жалеешь об этом?

— Да, коль скоро речь идет о принципе.

— Признайся честно, ты же сам предпочитаешь пересекать подобные речушки таким вот образом, вместо того чтобы пустить вплавь своего коня и промокнуть при этом до самого пояса.

— Уф!.. Наконец-то мы прибыли!

— Надеюсь, сие плавание протяженностью в шестьдесят метров не вызвало у тебя морской болезни?

— Нет, черт побери! И, говоря по правде, я очень этим удивлен.

— Вот как? Прими же мои искренние поздравления!

В Сода-Крике, поселке, расположенном в семидесяти километрах от Кенеля, путешественникам снова пришлось воспользоваться гостеприимством столь же отвратительной гостиницы.

Оставив позади реку Фрейзер, они поехали из Сода-Крика по дороге на Бридж-Крик и в конце дня остановились на ночь в одном из постоялых дворов под названием «Сотая миля».

Эти временные прибежища для людей, находящихся вдали от домашнего очага, выглядят весьма непрезентабельно [291] Непрезентабельно — невзрачно. . Построенные вдоль прекрасной, оживленной дороги, они ни в коей мере не украшают ее. Живут в них исключительно старатели, которые, богаты ли они или бедны, в равной степени мало заботятся о комфорте: первые — зная, что скоро смогут воспользоваться всеми удобствами, предоставляемыми большим городом, другие же — по причине крайней нужды.

По сути, это просто хижины, сложенные из плохо оструганных бревен и обычно имеющие всего одну комнату. В глубине подобного заведения помещается огромный камин, у противоположной стены возвышается грубо сколоченная стойка, за которой виднеются полки, уставленные рядами бутылок, с сивушным [292] Сивушный — прилагательное от слова «сивуха», означающего плохо очищенную хлебную водку. пойлом.

В зависимости от сезона старатели, отправляющиеся на прииск или, наоборот, возвращающиеся оттуда, приходят вечером по двое, по трое, снимают со спины скатки из одеяла и кладут на пол — вместо сидений: стульев в этих лачугах очень мало или даже нет совсем. Пришедшие сразу же требуют выпивки. Тот, кто оказывается побогаче, обычно угощает соседей, после чего все едят, курят и снова пьют. Затем постояльцы, в той или иной стадии опьянения, раскатывают одеяла и устраиваются кто где: на стойке, на мешках с мукой, стоящих тут же, в этой единственной комнате, или же на полу, подошвами ботинок к камину. Но есть и такие, кто сну предпочитает картежную игру: сопровождаемая бранью и изрядной выпивкой, она нередко продолжается до утра.

Эти жалкие придорожные пристанища находятся на расстоянии десяти миль друг от друга и могут служить одновременно своего рода верстовыми столбами [293] Верстовые столбы — придорожные столбы, указывающие расстояние в верстах; здесь — в более широком смысле, безотносительно системы измерения расстояния. , откуда и берутся их названия типа «Сотая миля».

Нашим друзьям не раз пришлось ночевать в таких развалюхах, прежде чем они добрались до Клинтона, поселка, расположенного немного выше пятьдесят первой параллели. Начиная с этого пункта, гостиницы стали более комфортабельными.

Выехав из Клинтона, путешественники следовали около двадцати километров вдоль речушки, носящей громкое имя Бонапарта, и у места слияния ее с рекой Томпсон вышли на проложенный по берегу Фрейзера тракт, соединяющий форт Камлупс с Ялой, Хоупом и, наконец, с самим Нью-Вестминстером.

Горная дорога карабкалась по крутым, нависавшим одна над другой террасам, придававшим долине Фрейзера весьма живописный вид. Но в том месте, где в эту реку впадает Томпсон, она спускалась в низину и, никуда не сворачивая, устремлялась прямо на юг.

В местечке под названием Бак-де-Кук через Томпсон ходил паром, один лишь вид которого вызвал на лице Жака Арно выразительную гримасу. Однако река в этом месте была достаточно широкой и бурной, чтобы у любого отбить всякую охоту переправиться вплавь. И Жаку поневоле, но на этот раз сознательно, предстояло повторить подвиг, совершенный им по оплошности в Сода-Крике.

Вел он себя как герой: въехав на коне на суденышко, оставался на протяжении сей переправы в седле, недвижный, словно конная статуя, и готовый броситься в волны при первом же резком движении лошади.