Катя Стенвалль: Разочарованный странник

На что девушки никак не отреагировали. Начали расходиться…

Я очень удивилась. Что за странное поведение: неужели они меня так не любят? Неужели трудно сказать: «Спасибо большое за приглашение, но в эти выходные мы ужасно заняты, давай как-нибудь в другой раз?» Обязательно было поворачиваться спиной и демонстративно уходить в противоположном направлении?

Но я не сдалась. Догнала самую разговорчивую девушку, Рииту-Лиису, и повторила:

— Не могли бы мы собраться у кого-нибудь на выходных и посидеть? Ну, чтобы узнать друг друга получше?

Она сказала:

— Мы же договорились! Завтра в час у меня. Не спрашивай девочек, они стесняются говорить по-английски. И я стесняюсь, так что меня тоже не спрашивай.

Договорились? Когда? Я и не заметила! Наверное, они что-то сказали по-фински, да я не поняла.

Назавтра была суббота, и я с утра начала готовиться к посиделкам. Следуя питерской привычке, побежала в магазин: нельзя ведь идти в гости с пустыми руками. Купила бутылку белого вина, бутылку красного вина, полкило винограда, упаковку ветчины, упаковку сыра, кило нектаринов и кило апельсинов. Мне думалось, что финны ничего не купят к столу.

Ну и, разумеется, я принарядилась: надела узкие джинсы и блестящую блузку со стразами, туфли на каблуке, накрасилась и уложила волосы.

Я знала, где живёт Риита-Лииса. Собственно, они все жили в квартире при заводе, на первом этаже. Квартира была полупустая, с минимумом необходимой мебели, с казёнными занавесками и искусственными геранями на подоконниках. Она предназначалась для сезонных рабочих, там было четыре комнаты, кухня и душ.

Я приехала на велосипеде, обошла здание кругом. Жутко воняло рыбой. Подумала, что, наверное, невесело жить там же, где работаешь. И днём и ночью один и тот же вид из окна на бетонные здания и трубы. В окнах было темно, из дома не доносилось ни звука. Я испугалась, решив, что приехала не туда, куда надо, или что девчонки передумали и не пришли. Позвонила, и мне открыли! Оказалось, что все уже на месте, но просто сидят очень тихо.

Вот что я увидела в корпоративной квартире: все одиннадцать девчонок сидели вокруг белого икеевского стола, были там и парни с нашего завода. Я узнала их, но имён не помнила, без комбинезонов они выглядели непривычно. Все сидели молча, света не зажигали, царил осенний полумрак. Перед каждым стояла начатая бутылка дешёвой водки, вы только подумайте: у всякого — своя бутылка! Я поздоровалась, но мне никто не ответил, даже головы не повернули. Я вытащила из сумки купленные продукты и как можно бодрее сказала: «А я вот тут принесла немножко фруктов!» Никакой реакции. Положила виноград и нектарины на стол. Никто не предложил мне открыть вино, штопора рядом не было. Я спросила про штопор, но ответом мне опять было молчание.

Села. Воцарилась тишина. Время от времени кто-нибудь подносил к губам бутылку и делал глоток. Я спросила, как дела, когда они начали, почему не подождали меня и не включить ли нам музыку. В мою сторону никто даже не посмотрел. Я подождала какое-то время и попросила нож для апельсинов. Не дождавшись, я встала и подошла к кухонному столу. Нашла открывашку, открыла вино и предложила присутствующим. Один из парней обернулся в мою сторону. Он был красивым. Нет, правда, очень красивым, в моём понимании. Теперь я вспомнила, его звали Юхана. Высокий, крепкий, сильный парень, блондин с голубыми глазами. Но эти голубые глаза были как будто налиты водой, и я поняла, что он уже очень пьян. Суббота, час дня, мы ещё не начали веселиться, мои прежние друзья в Питере недавно проснулись, а перед Юханой уже стояла пустая бутылка «Коскенкорвы». Он посмотрел на меня — и не улыбнулся. Нет. Вместо этого он бросил несколько слов, как будто плюнул. Я не поняла по-фински, но почувствовала неприязнь.

Я испугалась. В Питере я общалась с людьми своего круга, с теми, кому я была приятна. У нас были одинаковые интересы, одинаковое образование, нас окружало общество похожих на нас людей. Мы выросли на одних и тех же книгах и фильмах, мы даже одевались похоже. Я с ними дружила, потому что чувствовала себя своей среди своих. И даже если мы иногда ссорились, то всё равно оставались «своими». Здесь были другие люди, другие порядки. Я поняла, что если сейчас не уберусь восвояси, то мне просто-напросто могут… начистить морду!

Сейчас я сознаю, что моё поведение было, с их точки зрения, крайне вызывающим, даже наглым. Пришла вся такая из себя, как будто королева праздника. Явилась позже всех и со своей едой: ешьте все, что я сама решила. «Думаю, вам понравится виноград». Никого не спросила, сую всем в лицо эти фрукты. Показываю, какая я богатая. Какая я крутая: все пьют без закуски, а мне подавай апельсины. «Вино красное, вино белое… Остальным и водка хороша. Водка — она и есть водка, зачем тратить деньги на вино? Чтобы показать, какая ты утончённая? А может, тебе и квартира эта не нравится? Тебе подавай дворец? Или тебе, может быть, и люди наши не по вкусу? Недостаточно изысканные для тебя? Ну так и вали отсюда, пока рыло не начистили!» — примерно так они рассуждали. Но этого всего я тогда не знала.