Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля

Итти на юг, к воде, было неразумно. Я решил возвращаться.

Вторая ночь, проведенная нами на льду, была столь же спокойна для нас, как и первая. Чувство неуверенности было значительно меньше.

После того как мы уже вышли почти из торосов, на нас налетел северный ветер. Закрутился снег, собаки потеряли дорогу. Скоро надвинулась тьма, мы потеряли возможность определяться. Компасом пользоваться было невозможно — в темноте не было видно картушку, зажечь же огонь мы не могли из-за ветра. Взятые нами для этой цели электрические фонарики, к нашему несчастью, отказались на морозе действовать.

Долго, часов двенадцать, мы бродили во тьме, заметаемые снегом, ища выхода изо льда, но так и не нашли его. Собаки обессилели, да и мы сами крайне устали. Неизвестно где находясь, решаем раскинуть палатку и дожидаться светлой поры. Но во время ветра раскинуть палатку не так просто. Пока мы это делали, нашу палатку изорвало ветром в клочья. Пришлось ставить другую.

Несмотря на то, что палатка не защищала нас как следует от пурги и в нее набиралось снега все больше и больше, — все же в ней было немного лучше, чем на-ветру.

Часто зимой у берегов острова в жесточайшие стужи ветром отрывает лед на громадном расстоянии и уносит его далеко за горизонт. Вскрывшееся море вновь замерзает. Ветер был столь силен, что у каждого из нас возникал вопрос: оторвет или нет? Мы не высказывали его вслух, но на лицах всех он ясно читался. Особенно беспокоился Тагью, чаще всех он выходил из полотняного прикрытия и подолгу оставался снаружи, невзирая на слепящий снег и рев ветра. Мы, будучи новичками в этом деле, не сознавали всей трагичности нашего положения, а он, житель этой суровой стороны, ясно понимал опасность, беспокоился за всех нас и за собак.

Ночь провели тревожно. Когда начали чувствоваться признаки просветления, мы вышли из палатки, чтобы определить свое местонахождение.

Ветер как будто утомился; его удары были не так сильны; казалось, и снегу несло меньше, но все вокруг еще плавало в снежной пелене. Рассмотреть что-либо пока было невозможно. Рядом с палаткой было ровное снежное поле. Все было занесено глубоким снегом: нарты и собаки.

Стало еще светлее. Ветер стихал. Определившись, увидели, что ушли далеко к западу, за бухту Сомнительную.

Начали собирать лагерь, но это было не так просто сделать. Хотя с нами и была лопата, но одной лопатой пришлось долго поработать, прежде чем мы докопались до нарт и упряжи.

Без особых приключений добрались мы до бухты Сомнительной и ночью 12 января были на фактории. После того как собаки немного отдохнули, намеревались итти обратно во льды.

Ко времени нашего второго отъезда начали поступать неопределенные сведения, что якобы летчиков нашли где-то в районе реки Ангуэмы.

Я запросил по радио ряд организаций и просил сообщить, нужно ли продолжать поиски. Ответа на эти запросы не последовало. Сведения, сообщаемые радистом, становились все более определенными. Он сообщал, что у реки Ангуэмы видели разбитый самолет. Я отложил отъезд. Потом начали поступать более полные сведения о работе лётной группы Слепнева.

Наконец, 22 февраля, с парохода «Ставрополь» было получено радио, сообщившее, что американские летчики были найдены, как мы и слышали, в районе реки Ангуэмы поисковой группой советского летчика Слепнева.

Мы были глубоко рады успешному завершению поисков. С другой стороны, мы скорбели по поводу гибели таких прекрасных летчиков, какими были Эйельсон и Борланд. Еще раз наши советские люди, руководимые большевистской партией, вписали славную героическую страницу в историю покорения дикого севера.

Два месяца мы не видели солнца. Соскучились мы по нему страшно. Так хотелось яркого солнечного света! Надоела темнота, однотонность, беспрерывное горение керосиновых ламп и блуждание в потемках. Как бы ни было совершенно освещение, оно не может заменить света солнца, а у нас, к сожалению, и освещение было далеко от совершенства.

Отсутствие солнца обедняет восприятие внешнего мира. Краски блекнут, дали пропадают, перспектива становится призрачной. Только северные сияния часто давали нам возможность насладиться всей гаммой красок, тонов и полутонов.

Но мы, люди средних широт, привыкли к солнцу. Сияния были для нас только экзотикой, непередаваемо прекрасной, но не могущей заменить солнца и всего многообразия красот, создаваемых его освещением.