Тим Северин - По следам Марко Поло

Мои спутники и вправду вчера, во время инцидента, сомневались в моих умственных способностях. С наступлением темноты мы остановились в маленьком караван-сарае, и для меня наконец пришло время снять гипс. Доктор прописал мне делать теплые соляные ванны. Призвав владельца караван-сарая, я попросил его согреть немного воды. Когда вода согрелась, я спросил «немека», или соли. Никто не двинулся, но на лицах у всех появилось удивление. Думая, что никто не понимает, для чего мне надо так много соли, я потребовал мой «немек» решительно и даже с некоторой суровостью. Мой ближайший сосед по автобусу нагнулся и поднял два камня с земли. Протянув их мне, он показал, что для того, чтобы удовлетворить мое страстное желание обладать «немеком», я должен потереть один камень о другой. И только тогда до меня дошло, что, сидя в чайхане, находящейся в пустыне, мы окружены несколькими миллионами тонн этого вещества.

Весьма примечательная черта на иранских дорогах близ границы — военные контрольно-пропускные пункты. Они устраиваются для того, чтобы уменьшить контрабанду радио, сигарет, алкоголя, чая и предметов роскоши. Охрана контрольно-пропускных пунктов немногочисленна — скучающий лейтенант и группка солдат, опекающих маленькое и утыканное гвоздями бревно, лежащее поперек дороги. Главный недостаток этих пунктов — скука и трата времени. Сержант забирается в салон и предается бессистемным поискам. В это время все европейские путешественники должны расписаться, так сказать, в книге для проезжающих. Некоторые водители автобусов весьма настойчиво протестуют против потери времени, и тогда на контрольно-пропускном пункте начинается представление, которое ужасно забавляет всех, кроме потеющих солдат. Пока водитель решительно противится тому, чтобы хоть один солдат прикоснулся к его драгоценному автобусу, пассажиры высыпают наружу и окружают бранящимися кучками каждого пограничника. Почтальон, для которого в автобусах отведено специальное сиденье и который всегда находится среди пассажиров и ездит от деревни к деревне, тоже выпрыгивает из салона, махая своей холщовой сумкой с нашитыми на ней полосками цвета национального иранского флага, и вопит, что почта должна проезжать беспрепятственно. Иногда лейтенант повинуется этой тираде, и солдаты убирают бревно. Автобус приходит в движение, а потом, в самый последний миг, из окна высовывается какой-нибудь чумазый сорванец и, выражая удовлетворение, кукарекает солдатам, которые, разумеется, приходят в ярость. Сержант злобно вопит и приказывает солдатам снова положить бревно под колеса. Все повторяется опять и опять, пока солдаты наконец не устают так, что отказываются носить бревно.

С такими развлечениями, рассеивавшими скуку поездки, иранский автобус привез меня в область, лежащую на северо-восток от Великой Соляной пустыни. Это Тонокаин Марко Поло, здесь растет сказочное древо сол, которое «велико и очень толсто. Его листья с одной стороны зеленые, с другой белые. На нем растут плоды, похожие на плоды каштана, но внутри их ничего нет. Его древесина жесткая и желтая, как у буксового дерева. Здесь нет никаких деревьев в окружности ста миль, кроме как в одном направлении, где в десяти милях есть деревья. Именно здесь, как говорят местные жители, была битва между Дарием и Александром».

Предполагают, кроме того, что под древом сол Александр задал богам знаменитый вопрос — станет ли он царем мира и возвратится ли в Македонию целым и невредимым. Позднейшее предание, которое ближе ко времени Поло, говорит, что, когда «папа поведет христиан на борьбу с татарами и всеми идолопоклонниками и все они будут истреблены на этом месте», древо сол расцветет.

Сомнительно, чтобы до перехода границы с Афганистаном Марко Поло дошел до Мешхеда, но он описывает места, в которые пришел, оставив пустыню, как край, где «города и деревни наслаждаются самыми разнообразными лакомствами, ибо здесь климат восхитительно уравновешен, здесь ни слишком жарко, ни слишком холодно». Это описание совпадает с плодородной холмистой местностью, лежащей к югу от Мешхеда, веселым деревенским простором, который после ужасающей Деште-Лут выглядит подлинной землей обетованной. Она и называется садом Ирана, и от ее щедрых даров — нектаринов, персиков, яблок, слив и прочего ломятся лавки Мешхеда. В самой дрянной гостинице можно с удовольствием съесть великолепный кебаб, политый яичным желтком — неслыханная роскошь на далеком юге.