Григорий Федосеев - Мы идeм по Восточному Саяну

А в это время близко от меня выскочил свечой все тот же таймень. Он перевернулся в воздухе и громко шлепнулся спиной в воду.

Я стоял, словно окаченный холодной струей, не в состоянии разобраться в случившемся. Ведь буквально в две минуты таймень расправился с моей снастью. Как оказалось, рыба ушла с оборванной блесной.

Куда только я не забрасывал вторую металлическую приманку, вооруженную острыми крючками! Она бессчетное количество раз пересекала водоемы, бороздила сливы, словно волчок, вертелась по стрежне. Сквозь мутноватую воду я видел, как играла она, колыхаясь в водоеме Но все безрезультатно. Казалось, таймени и ленки покинули водоем или объявили голодовку. А в душе все больше росла досада и на себя, и на сорвавшегося тайменя, и на солнце, что так быстро поднималось в небо.

Я сменил «байкал» на. «ложку» с красным бочком, побросал ее немножко и, уже без надежды на успех, поднялся к воротам порога.

С вершины правобережной скалы, куда я зашел, был хорошо виден весь порог. От шума, что непрерывной волной вырывается снизу, ничего не слышно. Меня обдает холодной сыростью и брызгами рассвирепевших волн. У входа поток силится раздвинуть нависшие плечи скал. Кренится влево и, захлебнувшись собственной волною, устремляется вниз в горло узких ворот. Там в водовороте ничего не видно. Словно в котле все пенится, кипит. Но ниже, где скалы разошлись, уставшая река как будто присмирела.

Возвращаться с пустыми руками не хотелось, но и поймать тайменя в это время дня довольно трудно: рыба после утренней кормежки отдыхает в глубине водоема. Разве только какой-нибудь шальной попадется или тот, которому на утренней охоте не повезло. «Хотя бы пару ленков принести к завтраку!» — думал я, спускаясь к омуту.

Снова зашумела катушка, и блесна, описывая полудугу, падала то далеко внизу, то у противоположной скалы. Вдруг знакомый рывок. Я подсек раз, второй и увидел, как у края омута, взбивая пену, вывернулась крупная рыба. Она еще раза два появилась на поверхности, затем рванулась вперед, к нижнему водоему. Удилище с трудом сдерживало натяжение и могло вот-вот треснуть или разлететься на составные части. Мощными ударами хвоста рыба разбивала воду в брызги. При попытках тайменя уйти в глубину я, рискуя оборвать шнур, выводил рыбу на поверхность. Тогда она бросилась вниз по сливу. Я ослабил тормоз. Рыба забилась еще сильнее. Через каждые пять метров она выскакивала из воды, в бешенстве мотала головой и, прыжками, уходила ниже и ниже. Более ста пятидесяти метров шнура отдала катушка, и я с тревогой посматривал на островок. Вдруг леска ослабела. Я мгновенно крутнул катушку, и тяжесть, повисшая на блесне, к моему удивлению, стала подаваться за шнуром. Таймень растопырил плавники и, бороздя ими воду, неохотно тащился вверх по сливу. Еще минута страшного напряжения — и он оказался выше слива. Снова всколыхнулась вода. Рыба металась то в одну, то в другую сторону, выскакивала на поверхность, била хвостом.

— Тащите, что вы делаете, уйдет!.. — вдруг послышался голос Алексея. Он побежал к краю скалы и, выпучив глаза, махал руками, подпрыгивал и кричал: — Уйдет, ей-богу, уйдет!..

Более пятнадцати минут продолжалась борьба; наконец рыба выбилась из сил. Она поворачивалась кверху брюхом, всплывала на поверхность, вяло работала плавниками, а через несколько минут я без усилий подвел ее к берегу.

— Ну и ротище! — кричал Алексей, заглядывая под скалу. — Да ведь она икряная!..

В этот момент рыба вывернулась и метнулась в глубину водоема. Алексей машинально схватил руками шнур, и от глухого торможения он лопнул. Таймень всплыл на поверхность и, еще не веря, что свободен, покачался на волне. Потом повернулся на спину и, словно очнувшись, бросился вниз. Алексей уже бежал следом по берегу, охал, кричал, ругался…

Я вернулся в лагерь.

— Неудача? — спросил меня Павел Назарович, не отрывая взгляда от крючка — «обманки» для ловли хариуса, который он усердно мастерил.

Я не ответил.

Все уже позавтракали, и мне пришлось дожидаться Алексея. Пока я складывал свои снасти, повар показался на берегу. По его осанке, по тому, как уверенно он шагал по гальке и как высоко держал голову, я догадался, что у него за спиною таймень. Заметив Алексея, товарищи бросили работу и, еще не зная, почему так торжественно возвращается Алексей с рыбалки, заулыбались.

— Таймень! — крикнул кто-то.

Алексей, сгорбившись, просеменил мимо, показывая огромную рыбу.