Пьер Лоти - Остров Рапа-Нуи

В сумерки мы очутились в населенной местности, против своего фрегата. Рулевые увидали нас в зрительные трубы, и от фрегата отчалила за нами шлюпка. В последний раз я и пятеро моих друзей-дикарей присели на берегу и ожидали вместе шлюпки, на которой я должен был уехать отсюда навсегда. Их очень поразил мой отъезд, и теперь под сводом покрытого тучами неба они рассказывали мне много интересного. Что касается до меня, то сердце мое, при прощании с ними, сжималось от боли, так как мы прощаемся навсегда, и между нами ложится вечность; снятие с якоря назначено на завтра, в 6 часов утра, и, наверно, я уже больше не вернусь сюда никогда.

Сегодня вечером на фрегате я получил от командира неведомую для меня одну из иероглифических таблиц Рапа-Нуи, одно из «говорящих дерев», как называют их маори; она имеет четырехугольную форму с закругленными углами; отполирована каким-то первобытным способом, несомненно, — трением кремня; дерево, вывезенное неизвестно откуда, — крайне ветхо и сухо. О! заинтриговывающая и таинственная маленькая дощечка, — секрет твой навсегда останется неизвестным! Ровными рядами стоят нацарапанные знаки; подобно египетским иероглифам, они изображают людей, животных, всевозможные предметы; видны — сидящие и стоящие фигуры, рыбы, черепахи и копья. Эти знаки увековечили священный язык, непонятный для других людей, — язык, на котором объяснялись важные предводители (вожди, начальники, короли) во время своих совещаний и собраний в кратерах. Эти знаки имеют тайный смысл, обозначают предметы важные и секретные, доступные пониманию только посвященных в тайну помышлений королей или священников. [9] Аксиери, епископ-миссионер, долго живший в Полинезии, обладал большим количеством «говорящего дерева»; от некоторых старых начальников острова Рапа-Нуи, теперь усопших, он получил буквальное объяснение каждого знака их письма. Это письмо, начертанное «воловьей бороздой» (так выражается епископ-миссионер), читалось с низу надписи и, при том, с переходом от строчки к строчке, дощечку нужно было перевертывать, так как каждая строчка была написана головой вниз относительно своих соседей. К несчастию, тайный смысл слов, главная сущность их не могли быть отысканы, и язык «говорящего дерева» до сих пор остается темным.

Меня зовут!.. Это адмирал, — и опять в необычайный час, как вчера, как третьего дня вечером, когда он призывал меня к себе; я предчувствую, что мне, быть может, придется еще раз побывать на мрачном острове. Действительно, адмирал выражает желание приобрести каменного идола надлежащего роста и физиономии; а так как ему известно, что я много раз посещал хижины, то он и просит меня исполнить его желание и в то же время просит исполнить это быстро, чтобы не опоздать к отплытию фрегата, которое, по-прежнему же, назначено в 6 часов. Я, действительно, знаю подходящего к его требованиям идола, так как видел такого у самого начальника, и обещаю добыть его стоимостью сюртука и доставить к отплытию корабля; счастливый тем, что еще раз могу побывать на Рапа-Нуи, перед отходом ко сну я приготовляю для своей последней беседы с дикарями-друзьями несколько фраз на полинезийском языке.

7-е января.

В четыре часа утра я уже еду на адмиральском вельботе. Погода тихая, но туманно и темно! Со времени нашего приезда это явление повторяется в конце каждой ночи; каждую ночь густой туман непременно задерживает наступление дня на острове и на море.

Опять я при ранней, утренней полутьме, среди бурунов и рифов, направляюсь к бухте, в которой уже больше не рассчитывал быть. Ночные очертания берегов сегодня так же причудливо-фантастичны, как и в утро первого моего приезда сюда. Тяжелый мрак царит вдали, над старыми мертвыми вулканами, тогда как берега уже заметно светлеют. Там и сям, среди скал и лачуг, в траве блестят огоньки, трепещет желтое пламя, а переде ним мелькают тени дикарок, приготовляющих кушанье из кореньев или ямса; по мере приближения к ним, вас охватывает запах дыма, зверя, берлоги. Эти голые члены, эти первобытные позы, освещаемые огнем, заставляют ваш ум погрузиться в воспоминания о былых временах и сказать, что так же должно было быть и тогда, когда занималась заря истории и пробуждалась мелкая жизнедеятельность человека в каменный век…

Женщины, вероятно, встают здесь раньше мужчин, так как я сначала встретил только Марию и Иуаритаи. Ни меня, ни кого другого из нас они не надеялись больше увидать. Узнав меня, они громко вскрикнули от радости и побежали к начальнику предупредить его о моем намерении зайти к нему по очень спешному делу. Он вышел мне навстречу. Торг состоялся. В обмен за идола, которого матросы понесли на руках, он получил прекрасный адмиральский сюртук, который тут же и одел.