Тур Хейердал: От «Кон-Тики» до «Ра»

Пристрастные попытки намеренно обойти важные этноботанические указания достигли апогея в дискуссии о батате в Полинезии. Стремясь умалить его ценность как индикатора для антропологической науки, некоторые ученые утверждали, в частности, что батат мог быть захвачен корнями упавшего дерева на побережье Перу и принесен течениями в Полинезию, где его нашли и посадили островитяне. Эта гипотеза отпала, когда Симен открыл, что растение было известно в Южной Америке и Полинезии под одним и тем же названием кумар или кумара. Но тут же на смену пришло предположение Фридеричи и Лемана, что американское растение и его кечуанское название попали в Полинезию из Перу с первыми испанскими каравеллами — во время плаваний Менданьи или Кироса. В 1932 году, когда Диксон убедительно показал, что кумара широко возделывалась в далеких уголках Полинезии задолго до входа испанцев в Тихий океан, пришлось отказаться и от этой гипотезы. Оставалось признать, что аборигены Америки выходили в океан. Тем не менее Меррилл сделал еще одно отчаянное усилие и на короткое время совсем запутал дело. Яростно атакуя диффузионизм, он писал:

«Хотя я, готовя эту работу, держался почти всеми признанного взгляда, что батат (Spomoea batatas) происходит из Америки, у меня есть причины (но нет еще веских доказательств), чтобы считать его неверным. Вероятно, батат сперва был выведен гибридизацией в Африке, а затем перенесен человеком через Атлантику в Америку, за несколько столетий до того, как Колумб достиг Вест-Индии; но может быть, еще раньше он через Мадагаскар и Маскаренские острова попал в Малайзию, Папуасию и Полинезию и даже достиг западного побережья Южной Америки. Доказать это пока нечем, но гипотеза заслуживает дальнейшего изучения».

Другими словами, чтобы оспорить свидетельства о коротком пути из Америки, всерьез была предложена гипотеза, будто батат один, без каких-либо сопутствующих элементов, проделал в двух направлениях маршрут из Африки вокруг света до атлантического и тихоокеанского побережья Америки до появления Колумба, причем на этом пути он был затем утрачен везде, кроме Полинезии. Некоторые историки решили, что африканское происхождение батата в самом деле доказано, а Саггс распространил недоразумение, сославшись в популярной книжке на батат как на показатель переселения, прямо противоположного тому, которое прежде связывали с этой культурой.

Группа ученых, приняв вызов, заново рассмотрела проблему батата. Исследовав ее со всех сторон (филогенетическое родство с дикими видами, гибридизация, вариации, внутри- и межвидовая уживаемость, сравнительная морфология культурных видов, цитология, географические особенности в морфологии цветка и листа, характере стебля и корня, волосатости и окраске, географические различия в возделывании культуры, наконец, этноэкологические, исторические и лексические данные), Д. Йен, И. Нисияма и Г. Конклин на Десятом тихоокеанском конгрессе в Гонолулу в 1961 году сделали доклад об итогах на симпозиуме «Растения и миграция тихоокеанских народов». Было убедительно доказано, что родина батата — тропическая Америка, откуда его до прихода европейцев перенесли в Полинезию, а в Африку, Малайзию и западные тихоокеанские области он был впервые доставлен уже европейцами.

Трудно назвать другое культурное растение, чье происхождение и распространение было бы так основательно проверено.

Полагаясь на доктрины антропологических наук о неспособности американских аборигенов достичь Полинезии, ботаники иногда неверно определяли растения. Примером может служить неожиданное открытие линтерного хлопчатника в Полинезии.

Хлопчатника, будь то дикого или культурного, не было ни в Австралии, ни в Микронезии, ни в Меланезии. Зато европейцы встретили линтерный, поддающийся прядению хлопчатник, начиная с побережья Мексики и Перу, и в зоне, включающей Галапагосские и Маркизские острова, о-ва Общества и Фиджи, вплоть до границ Меланезии. Впрочем, полинезийцы делали одежду из луба, трудоемкое прядение и ткачество не привлекло их даже тогда, когда это ремесло попытались ввести на Таити европейцы, обнаружившие в новом краю «великое обилие хлопчатника и индиго» (Робертсон, Эллис). Считалось несомненным, что американские земледельцы не могли доставить эти культурные растения в Полинезию, прежде чем ее открыли европейцы. А так как полинезийские виды отличались от хлопчатника Старого Света, их априорно сочли эндемиками. Одну разновидность, найденную в Центральной Полинезии, назвали gossipium taitense, другую, обнаруженную на Гавайских островах,— gossipium tomemosum. Только в 1947 году Хатчинсон, Силоу и Стефенс, заново рассмотрев все виды хлопчатника, установили, что хлопчатник Центральной Полинезии неверно полагали местным, на самом деле это лишь разновидность культурного gossipium hirsutum var. punctatum Нового Света, которая не нуждается в отдельном наименовании. Гавайский хлопчатник тоже оказался происходящим от аллоплоидной, следовательно, американской разновидности, генетически родственной двум хлопчатникам, выведенным путем гибридизации и окультуривания на заре аборигенного земледелия Америки.