Уильям Бакли - Австралийский робинзон

Наконец обстановка разрядилась. Австралийцы вынули раков и разделили их между всеми по справедливости, причем мне даже дали первому и притом самых лучших.

Когда с едой было покончено, австралийцы знаками объяснили мне, чтобы я следовал за ними.

Я колебался, так как не знал, каковы их намерения, но пришлось повиноваться. Мы вышли из шалаша. Двое пошли вперед. Меня сопровождал только один австралиец, и я начал было подумывать о бегстве, но мой вооруженный страж глаз с меня не спускал.

Так мы добрались до хижин австралийцев — двух не больших сооружений из дерна, в каждом из которых могли улечься, вытянувшись во весь рост, два человека. К этому времени почти совсем стемнело. Увидев, что одну хижину заняли два австралийца, шедших впереди, а со мной остается лишь мой конвоир, я снова стал надеяться, что ночью смогу убежать. Он, однако, ни на секунду не сомкнул глаз и всю ночь напролет что-то бормотал, так что утром я чувствовал себя совершенно разбитым от напряжения и беспокойства.

На рассвете австралийцы дали мне понять, что собираются идти дальше, и предложили следовать за ними. Я же подумал, что лучше тут же на месте выяснить что к чему, и, собравшись с духом, объяснил знаками, что не хочу отсюда уходить.

После оживленной дискуссии при помощи жестов и выразительных звуков австралийцы, очевидно, согласились, чтобы я остался, но в качестве гарантии, что я никуда не уйду, потребовали мои старые, почти совсем драные носки. Я ответил отказом.

Как они ни топали ногами и ни били кулаками себя в грудь, я стоял на своем. В конце концов они оставили меня в покое и ушли. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, а потом стал прикидывать, в какую сторону мне податься.

Австралийцы увели меня от моря, и оно не могло мне больше служить ориентиром. Пока я раздумывал, один из австралийцев вернулся. Он принес нечто вроде примитивной корзинки из тростника. В ней лежало немного тех ягод, о которых я уже рассказывал. Австралиец хотел обменять их на один из моих носков, так они ему понравились. Я, однако, не согласился. Пусть знает, что у меня твердый характер! Увидев, что переговоры ни к чему не приводят, австралиец оставил мне ягоды и побежал догонять товарищей.

Когда можно было предположить, что туземцы ушли достаточно далеко, я бросился бежать в сторону, где, по моим предположениям, находилось море, и, к счастью, без особого труда добрался до него. Идя вдоль берега, я дошел до высокой скалы, о которую с силой разбивались громадные волны. Это было величественное, но очень тоскливое зрелище. Любуясь им со стесненным сердцем, я заметил неподалеку скалистый островок, а на нем каких-то странных животных. В длину они имели четыре-шесть футов, голова их напоминала свиное рыло, ног не было, хвост походил на рыбий, с каждой стороны туловища, покрытого короткий блестящей щетиной, виднелся большой плавник. Я решил, что это морские котики или морские слоны [14] Судя по размерам, указанным Бакли, это были южные морские котики, родственные калифорнийским морским львам. Их самцы достигают в длину свыше двух метров, самки — не больше одного и трех четвертей метра. В воде их шкура кажется почти черной. Но, когда морские котики выползают на берег погреться на солнце, видно, что спина у них покрыта серыми пятнами, а брюхо — коричневое. В первые десятилетия прошлого века морские котики были почти истреблены, и позднее охота на этих животных была запрещена. В заливе Порт-Филипп они в настоящее время не водятся, но на нескольких островах, расположенных на подступах к нему, еще можно видеть кое-где их колонии, находящиеся под защитой закона. Морские котики питаются рыбой и каракатицами. — X. Р. .

Приближалась ночь, стало холодно, а у меня не было ни огня, чтобы согреться, ни пищи. Будущее представлялось мне в самых мрачных красках, и я уже начал сожалеть, что расстался с австралийцами. Я вернулся к их хижинам, но там никого не было. Прождав без толку несколько часов, я направился в ту сторону, куда, по-моему, ушли австралийцы, но вскоре понял, что заблудился.

Очень расстроенный, я устроился на ночь в пустом стволе огромного дерева, какие часто встречаются в здешних лесах. Было очень холодно, шел дождь, и с помощью найденной днем тлеющей головешки я развел большой костер. Помню, в ту ночь я глаз не сомкнул. Костер привлек диких собак и опоссумов, они так ужасно выли и шумели, что заснуть было невозможно. Крики опоссумов, напоминавшие плач детей, раздавались то надо мной, то совсем рядом. Естественно, что я с радостью встретил наступающий день и тут же пустился в путь, надеясь набрести на австралийцев, по следу которых, мне казалось, я шел. Но все мои усилия были напрасны, я плутал без толку в лабиринтах незнакомого леса и в конце концов совершенно потерял ориентировку.