Фрэнсис Чичестер - В пустыне волн и небес

Во время Первой мировой войны Харольд служил в новозеландских военно-морских силах и командовал торпедным катером, патрулировавшим Ла-Манш. Потом он заболел туберкулезом, и его списали. В Роторуа он работал инженером, специалистом он был замечательным. Среди его многочисленных изобретений — разборная брезентовая байдарка. Мы испытывали ее в эстуарии залива Пленти. Но Харольду этого показалось мало, и мы, обойдя косу, вышли в открытое море. Байдарка выдержала испытание.

Харольд познакомил меня с парусом. Мы арендовали 17-футовую яхту и по вечерам или в свободные дни ходили в заливе Айленд рыбачить. Как-то раз во время рыбалки мы не смогли поднять якорь. Пришлось резать канат и оставлять якорь на дне. Взяли курс на Расселл, прежнюю столицу Новой Зеландии, а теперь — небольшой городок на восточной стороне залива. Ночь застала нас на подходе к длинному деревянному молу; ветер стих, и мы едва двигались. В темноте разглядели бегущих по молу людей — казалось, сюда высыпало чуть ли не все население городка. Кто-то крикнул нам: «Джеймс, это ты?» Мы, естественно, ответили отрицательно. Фигуры на молу стали двигаться в обратном направлении, и, когда мы подошли к молу, там уже никого не осталось — некому конец бросить. Оказалось, что нас приняли за лидеров ежегодной 200-мильной гонки Окленд — залив Айленд. Это было мое первое знакомство с океанскими гонками.

Однажды после рабочего дня я решил возвращаться в свой лагерь не по дороге на велосипеде, а коротким путем — пешком через глубокие лесистые ущелья. От лагеря меня отделяла всего одна миля, но путь был нелегкий, да еще пришлось тащить велосипед на спине. Утром я проснулся с сильными болями в животе. Врач сказал, что у меня шалит желчный пузырь и что я должен навсегда забыть о виски — иначе погибну. Я не внял его совету — и правильно сделал.

Я планировал оставаться на этой работе не больше года, но, когда срок истек, решил задержаться еще на неделю — заработать на отвальную. Первый день дополнительной недели не принес мне ни фунта, и я не стал продолжать.

За год я заработал 700 фунтов, из которых отложил 400. Решив все же ехать в Австралию, я продал кое-что из своих вещей и заказал билет. Ко мне в Веллингтон приехал Харольд и предложил познакомить со своим братом Джеффри. Мы встретились в баре отеля «Сесил». Джеффри Гудвин был лет на семь старше меня, высокий и очень крепкий. Особенно меня поразили его ручищи, поросшие рыжеватыми волосами. Веснушчатый, с круглым лысым черепом, проницательным взглядом из-под приспущенных век — он напоминал Хрущева. Джеффри поинтересовался моими планами и, выслушав, сказал:

— А почему бы вам не стать моим компаньоном, агентом по недвижимости?

— А что это такое?

— Очень просто, агент продает землю, дома и тому подобное.

— Идет, — ответил я.

Так закончилась моя третья попытка попасть в Австралию.

Я стал компаньоном фирмы «Гудвин и Чичестер, агенты по недвижимости». Все сбережения пошли на обустройство фирмы.

В следующие семь лет моя жизнь имела, можно сказать, две стороны. Деловая часть была весьма успешной. Вложив в наш бизнес все свои деньги, я спустя семь лет уже мог позволить себе съездить в Англию, что, если помните, я решил сделать не раньше чем заработаю 20 тысяч фунтов. К 28 годам у меня были эти деньги, правда не наличными, а вложенными в недвижимость. Именно этот капитал обеспечил в будущем мои воздушные путешествия.

Другую же часть моей жизни — личную — можно было считать полным провалом. Я снимал комнату в северном районе Веллингтона. Из окна открывался замечательный вид на бухту; всего в нескольких сотнях ярдов от моего дома были причалы, у которых, сменяя друг друга, швартовались океанские лайнеры и грузовые пароходы. Ночью я смотрел на огни маяков и кораблей, мерцавшие в ничем не загрязненном воздухе, и от этого зрелища у меня захватывало дух. По вечерам, сидя в своей комнате, я испытывал ужасное одиночество. Сейчас меня спрашивают: разве вам не было одиноко, когда вы 40 дней шли на яхте через Атлантический океан? Но одиночество в Атлантике было, можно сказать, теплой дружеской компанией в сравнении с тем, что я испытывал тогда в Веллингтоне. Новозеландское общество было четко разделено на иерархические слои, но мне понять эту структуру так и не удалось. Люди казались мне в общем одинаковыми, а между тем тут были строго очерченные группы: шотландцы-пресвитерианцы, ирландские завсегдатаи пабов, провинциалы англичане, жители пригородов, методисты, нонконформисты.