Тур Хейердал - Экспедиция Кон-Тики

В половине девятого Пука-Пука канул в воду за кормой, но с мачты мы еще до половины одиннадцатого видели ка горизонте синеватую полоску. Наконец и она исчезла, только застывший в небе кумулюнимбус говорил, где лежит Пука-Пука. Птицы отстали. Им больше нравилась наветренная сторона острова: вечером, набив живот, возвращаешься домой с попутным ветром. Заметно поредели ряды корифен, гораздо меньше лоцманов стало под плотом.

Ночью Бенгт заявил, что соскучился по столу и стульям, дескать, уже все бока протер, читая лежа. А вообще-то он был даже рад, что мы промахнулись на этот раз, ему еще осталось прочитать три книги. Торстейну вдруг захотелось яблока, а я проснулся среди ночи оттого, что ощутил чудесный запах котлет с луком. Увы, это была всего-навсего чья-то грязная рубаха.

На следующее утро мы увидели над горизонтом сразу два облака, словно два паровозных дымка. На карте мы прочли названия островов — Фангахина и Ангатау. При господствовавшем ветре Ангатау нас больше устраивал, и мы взяли курс ка него. Закрепили весло и наслаждались привольем и покоем тихоокеанских просторов. В хорошую погоду жизнь на бамбуковой палубе «Кон-Тики» была так хороша! И мы жадно впитывали впечатления, сознавая, что так или иначе путешествию скоро конец.

Трое суток мы держали курс на облако над Ангатау, погода стояла великолепная, рулевое весло само вело плот, и течения не строили нам никаких козней. Утром четвертого дня, сменив Германа, который нес вахту с четырех до шести, Торстейн услышал от него, что в лунном свете на горизонте можно было различить что-то вроде низкого острова. Тут и солнце взошло, и Торстейн разбудил нас криком:

— Земля прямо по курсу!

Мы выскочили наружу и бросились поднимать флаги.

Первым, на корме, — норвежский, за ним, на мачте, — французский: ведь мы подходили к французской колонии. Дальше последовали все остальные флаги из нашей коллекции — американский, перуанский, шведский, британский, не говоря уже о лихо развевавшемся на свежем ветру флаге «Клуба исследователей». Сразу было видно, что «Кон-Тики» принарядился к празднику. В самом деле, остров был расположен идеально, прямо по нашему курсу и лишь немногим дальше, чем Пука-Пука четыре дня назад. Солнце у нас за спиной быстро поднималось вверх, и мы увидели зеленый отсвет в мглистом небе над островом.

Это было отражение тихой, мелководной лагуны за барьерным рифом. Некоторые атоллы дают такое отражение на высоте в тысячи метров, и первобытные мореплаватели знали об их присутствии задолго до того, как остров показался на горизонте.

Около десяти часов мы сами взялись за руль, надо было решать, к какой части острова править. Уже можно было различить кроны отдельных деревьев; на фоне густой, темной листвы выделялись освещенные солнцем стволы.

Мы знали, что где-то между нами и берегом притаился под водой коварный риф, подстерегающий все, что несет течением к невинному островку. Риф подставлял ножку катящим с востока могучим валам, они поднимались на дыбы, теряли равновесие и, рокоча, обрушивались на острые зубцы. Сколько судов было затянуто яростными струями и разбито вдребезги о рифы Туамоту.

Но с моря эту волчью яму не было видно. Идя по ветру, мы видели только покатые лоснящиеся скаты волн, уходящих к острову. Сам барьерный риф и бурлящая вокруг него чертова мельница были скрыты от нас чередой высоких валов. Зато справа и слева от острова, у северной и южной оконечностей, которые мы видели, так сказать, в профиль, море в нескольких стах метрах от берега кипело и пенилось.

Мы взяли курс по касательной к беснующимся бурунам У южной оконечности острова. Расчет был такой: дойдя туда, либо поплывем дальше вдоль барьерного рифа, пока не окажемся с подветренной стороны, либо еще раньше на мелком месте остановим дрейф самодельным якорем и будем ждать, пока переменится ветер и остров нас прикроет.

Около двенадцати часов мы увидели в бинокль, что растительность острова состоит из молодых зеленых кокосовых пальм, вздымающих плотно сомкнутые кроны над пышным волнистым кустарником. На берегу лежали на светлом песке огромные глыбы кораллового известняка. И никаких признаков жизни, если не считать парящих над пальмами белых птиц.

К двум часам мы приблизились уже настолько, что пошли вдоль острова совсем близко от коварного кольцевого рифа. Рокот прибоя напоминал гул водопада, а потом стало похоже, что с правого борта, в нескольких стах метрах от нас мчится неимоверной длины курьерский поезд. И мы видели, как высоко над гребнями изогнувшихся волн взлетают белые брызги.