Ирина Стражева - Со скоростью Хикари

Но зимой 1682 г. сгорела во время большого пожара «банановая хижина» Басё. Вот тогда-то он взял в руки посох.

Умер Мацуо Басё в Осака.

И еще о поэзии. В одном поэтическом сборнике есть такое стихотворение:

Оно показалось мне удачным эпиграфом к рассказу о людях, приблизившихся к неизбежному «критическому» возрасту.

Впрочем, это уже небольшое отступление.

— У Японии кроме Ниппон и Нихон еще много других названий, — просвещал меня перед отъездом знакомый дипломат, долгое время живший в Токио. — Все они в какой-то степени отражают характер страны, ее особенности. «Страна восходящего солнца», «Зародыш утра», «Страна духов» и т. д. Одно из самых длинных ее названий, встречающихся в литературе, в переводе на русский язык звучит примерно так: «Страна, поросшая в низменностях своих тростником и уже более тысячи пятисот лет приносящая каждую осень рисовые колосья». Но, пожалуй, одно из правомерных названий — это «Страна вулканов».

Такое название не случайно для Японии. Ее сложение и рельеф — это еще не зажившие следы многочисленных разломов, опусканий, складчатого изгиба пластов, вулканических образований. Более 80 % территории страны приходится на горы и холмы. Вулканов насчитывается около двухсот пятидесяти. Многие из них, прежде весьма активные, уже давно не тревожат местных жителей. Но пятьдесят по-прежнему на учете, и временами они напоминают о себе. Тогда из их недр выплескиваются потоки лавы, ввысь взлетают камни, и над пробудившейся горой поднимаются гигантские газовые облака.

Помню, я спросила тогда дипломата:

— Вы считаете название «Страна вулканов» наиболее удачным для Японии?

Он ответил несколько уклончиво. Сказал, что в марте 1964 г. его друг оказался свидетелем извержения вулкана Сакурадзима. По его словам, пепел и камни взлетали тогда чуть ли не на двухкилометровую высоту.

— Но не волнуйтесь, этот вулкан далеко от Токио, — поспешил успокоить меня дипломат. — Вам не угрожает участь Плиния Старшего {4} 4 Плиний Старший — древнеримский ученый, автор широко известной «Естественной истории», погиб, наблюдая за извержением Везувия. .

Ни я, ни Марет Ульвик еще ни разу не ступали на японскую землю. Понятно, с каким интересом летим мы на это свидание.

Наши места в семнадцатом ряду третьего салона авиалайнера. Марет — слева от меня, а справа сидит солидный немолодой японец. Он все еще держит в руках складной зонт. Пока он только легким кивком головы поздоровался с нами и спросил, откуда мы летим. В лондонском аэропорту он нас не видел.

Я от многих слышала, что в отличие от большинства людей других наций японцы не очень разговорчивы в пути. И особенно с женщинами. Но, может быть, на этот раз будет исключение?

Высота — девять тысяч метров. Скорость полета — 930 км в час. Пролетели над Котласом, Сыктывкаром, Подкаменной Тунгуской. Внизу то россыпь огней, то одинокие огоньки.

В салон входит стюардесса в сером костюме. Ее зовут Оля. Она предлагает купить на валюту сувениры. Наверняка в спешке не все успели их приобрести. В сувенирных наборах матрешки, советские фирменные сигареты, столичная водка, черная икра.

Наше внимание привлек сидящий неподалеку японец. Он ведет себя несколько странно: непрерывно вертит в руках, как волчок, новую фетровую шляпу. Отгибает поля, с силой колотит по донышку и многократно повторяет: «Хай! Хай!».

Восклицание «хай» очень распространено в обиходе японцев. Иногда оно означает «понял», иногда «да». При общении с японцами мы постоянно потом будем слышать слово «хай».

«Японец, который на каждую фразу откликается словом „хай“, отнюдь не всегда выражает согласие с вашими словами, а просто говорит: „Так, так, продолжайте, я вас слышу“» {5} 5 Овчинников В. В. Сакура и дуб. — Роман-газета, 1987, № 3, с. 37. .

Знакомимся с моим соседом справа. Нам с Марет повезло: японец хорошо знает русский язык и говорит почти без акцента. Он возвращается домой из длительной командировки. Приезжал в Советский Союз по делам своего бизнеса. Кроме Москвы посетил Ленинград и Киев. Если мы не обидимся, он скажет, что Ленинград ему понравился больше Москвы. Мой сосед рад, что его попутчицы до Токио — советские женщины. Разговорная практика, по его твердому убеждению, всегда приносит большую пользу.